Кровь забурлила, и Эш, улыбаясь, подумал, могли его дед предвидеть тот адский огонь, который навлек на голову своего внука. Святые клятвы и семейные обязанности — в сторону, его шапероне создавала неожиданную проблему.
— Я должна лечь в постель? — тихо спросила Кэрол, и тело Эша мгновенно отреагировало на эти слова, а его жезл стал болезненно твердым, и если бы он бросил на него взгляд, то увидел бы жемчужину влаги, сверкающую на кончике.
Эш закрыл глаза, прогоняя демонов, проснувшихся в его теле и разбудивших голодный огонь…
— Да, — ответил Эш, откидывая одеяло. — Вы можете лечь, мисс Таунзенд.
— Не хотели бы вы показать мне Лондон?
Кэролайн подошла к нему, ее вопрос содержал скрытую двусмысленность, хотя в ее взгляде не было ни намека на согласие. Однако ее ночная сорочка еще больше сползла с плеч, открывая округлый верх кремовой груди, что само по себе являлось приглашением.
«О, есть вещи, которые я бы с удовольствием показал вам, мисс Таунзенд!»
— Не сегодня.
Эш снова взялся за простыни, его руки чесались от желания потянуть за ленту на ее рубашке, чтобы она упала на пол. Он заставил себя отвернуться от пугающе узкой полоски атласа, рождающей столь мучительные картины в его воображении.
— Время позднее, а завтра… мы посмотрим, с чего начать ваше пребывание в Лондоне.
Кэролайн вздохнула и, подняв подол сорочки с невинностью ребенка, залезла на постель, нечаянно задев Эша ногой.
— Никогда прежде у меня не было подобного приключения!
Все, что он мог сделать, — это удержаться от того, чтобы схватить ее за лодыжку, оттащить на край постели и изнасиловать без всяких извинений. Вместо этого он хорошенько укрыл ее и отошел от кровати.
— Оставайтесь под одеялом.
— Как скажете.
Кэрол сладко улыбнулась, прижимаясь щекой к подушке, ее русые волосы золотистым ореолом окружали лицо. Она смотрела на него, не видя его, и Эш наконец решил, что отступление — единственное, что ему остается.
Эш взял свечу, надеясь снова не удариться в темноте. И почти дошел до двери, когда услышал ее тихий голос:
— Жду не дождусь, когда наступит завтра.
Эш закрыл за собой дверь и задул свечу.
«Господи, дай мне силы!»
Кэролайн положила последнюю из своих книг на маленький стол в углу комнаты, радуясь знакомым названиям. Каждый том имел какие-то свои особенности, поэтому она с завязанными глазами могла узнать, что это за книга. Первые утренние лучи окрашивали комнату в радостные тона, и Кэрол было приятно находиться среди знакомых вещей. Это делало комнату похожей на ее собственную.
— Вам еще что-нибудь нужно, мисс? Я ждала, что вы позвоните, но миссис Кларк посоветовала мне самой подняться к вам и спросить.
Кэролайн повернулась и взглянула на молоденькую горничную в крахмальной наколке. Как она понимала, это и была обещанная Дейзи.
— Это очень предусмотрительно с твоей стороны, Дейзи.
Глаза девушки расширились от удивления.
— О! Вы знаете, как меня зовут?
— Ну да, конечно! Миссис Кларк заверила, что ты лучшая из всех горничных, которые могли бы помогать мне, но я не ждала кого-то в столь ранний час.
— Она сказала, что вы очень милая, хотя и американка, и вообще…
Дейзи неловко присела в поклоне, затем направилась прямиком к постели, чтобы застелить ее.
Кэролайн покраснела, посчитав, что ее умение заправить постель не соответствовало принятым стандартам.
— Значит, вы знаете, — осторожно продолжала Дейзи, — я решила стать настоящей горничной леди. Я быстро учусь, и миссис Кларк пообещала не спускать с меня глаз и замечать любые оплошности. И это к лучшему! Теперь я просто… — Дейзи колебалась, глядя на столик у кровати. — А где подсвечник? Обычно я меняю использованную свечу на новую, но куда же подевался подсвечник? Вы поставили его в другое место?
— Нет, — сказала Кэрол, оглядывая комнату, дабы убедиться, что никуда не переносила свечу, когда разбирала вещи. — Я помню, что вчера он стоял здесь.
— Ладно. — Девушка покачала головой. И ее приподнятое настроение снова вернулось. — Отыщется.
Кэролайн тоже надеялась, что подсвечник найдется, не в состоянии представить нечто более неловкое, чем обвинение в воровстве домашнего имущества хозяина. Когда ей было шестнадцать, ее кузина Мэри Луиз переложила свои любимые сережки, и Кэрол никогда не могла забыть тот стыд и унизительные обвинения, которые последовали. Даже когда сережки нашлись через пару дней в одной из сумочек Мэри Луиз, извинений от тети Эмилии она так и не услышала.
