Лорд схватил рукоять меча, юноша в черном метнул нож, невесть откуда взявшийся в его левой руке, — клинок пригвоздил ладонь Алхоя к стене. Прекрасный Принц зарычал, рывком высвободил руку и выдернул нож из раны. Не обращая внимания на кровь, хлынувшую из пробитой руки, он бросился навстречу юноше. Первый выпад он отвел ножом, но был вынужден отступать, его клинок все же оказался слишком короток. Лорд двигался быстро, руки так и мелькали, из раны рассыпались алые капли, щедро поливали ковер, стену…
Элина, совершенно растерявшаяся, поползла вдоль кровати, медленно приближаясь к бойцам…
* * *
Ленлин пел и пил попеременно. Новые куплеты появлялись сами собой, будто кто-то нашептывал в ухо, вкладывал в голову строку за строкой. Он пел о герое, который непременно должен явиться и уничтожить зло в Круге, пел о великом воине, который пройдет от одного края Завесы до другого, прогоняя Тьму…
Ильма подливала пива, Ленлин прерывался, хватал кружку, жадно хлебал, расплескивал, заливая пестрые ленточки, которыми был украшен камзол… и снова пел. Потом опустил голову и умолк. Спутанные, слипшиеся от пота волосы упали на лицо. Слушатели ожидали, но продолжения не последовало, Ленлин выдохся, он пытался сообразить, где он и что с ним…
Видя, что певец затих, крестьяне заговорили — сперва негромко, осторожно, потом — смелей. Больше всех разошелся отец Ильмы:
— Вот такого героя давно Круг ждет! Хорошо бы он всех Лордов перебил, а начал чтоб с Алхоя! Соседа нашего, чтоб его Тьма взяла!
— Точно! — поддержал другой крестьянин. — Начнет с соседушки нашего, а потом и прочих! И белых из Ордена вслед за этими! Такие же дармоеды!
— Орденские девок не забирают, — рассудительно возразил Мартос. — Вот Алхоя бы… Да, говорят, силен Лорд.
— Но убить его надо! — твердил отец Ильмы. — А то девок увозит! Пусть его герой порешит! Порешит! На куски покрошит!
Землякам понравилось:
— Порешит! На куски покрошит!
— Гляди, как ловко, не хуже белобрысого!
— А что, наши могут!
Ленлин вскинул голову:
— Люди! Что вы такое говорите! Как вы можете?!!
— А чего?..
— Гляди, парень, похоже, пива перебрал…
— Вы же сами видели, что девушек увозят на смерть! Видели и молчали! Потому что вас не трогают, да? Да?
Голос Ленлина сорвался, перешел в визг, поэт и в самом деле был пьян.
Мартос подсел и обнял парня за плечи:
— Да, малый, да… так и есть. Точно. Видели и молчали. И ты видел да молчал… Все мы не герои. Герой нужен, а откуда ему взяться?
Ильма прильнула к спасителю с другой стороны и стала осторожно гладить плечо.
— Есть герой! — поэт вскочил, отбросил руки Ильмы и Мартоса. — Ой, что ж я! Я собирался его у столбов ждать! Я сейчас, сейчас…
Ленлин перелез через скамью, кинулся к выходу, спотыкаясь о чужие ноги, его сопровождали недоуменные голоса. Поэт выскочил из зала, сбежал с крыльца и кинулся на конюшню, седлать лошадь Корди. Снаружи было прохладно, особенно по сравнению с залом, где исходили паром миски и блюда. Хмель оставил Ленлина, и парень довольно ловко сумел оседлать коня. Хлопнула дверь, выскочила Ильма, за ней из распахнутого проема тянулся свет и гул голосов…
— Ленлин, ты чего? Куда? — жалобно позвала девушка.
— Да я… — Теперь Ленлину собственное поведение не казалось правильным, но вернуться он уже не мог. — В самом деле, по дороге проеду…
— Я с тобой!
— Ну вот еще, Ильма! Скажут, только вернул деву и тут же сам умыкнул! Так не годится.
Девушка хлюпнула носом.
— Ну, тетенька Ильма, ты это брось! И так осень вот-вот наступит, тогда и дождю время будет, а нынче не нужно водицу лить!
— Я не тетенька…
— Эх, Ильма, Ильма… — Ленлин покачал головой и взобрался в седло.
И пока парень ехал по улице, дверь так и не хлопнула — девушка не возвратилась к пирующим, по-прежнему стояла в темноте и глядела всаднику вслед.
По дороге хмель окончательно выветрился из Ленлиновой головы, музыкант задумался, а что он будет теперь делать? Так и думал, пока не добрался до пограничных столбов, которые в темноте казались серыми. Там свернул в лес, привязал лошадь, сел под дерево и завернулся в плащ. В голове закружились строки и аккорды…
