Как мужества таилось много в нем -
в нем росту только было маловато:
на самолетной лыже, под огнем,
он дотащил меня до медсанбата,
и сам вернулся в бой - тяжелый бой,
где наших сжали, охвативши туго,
где и погиб, прикрыв опять собой,
кого-то потому, что мог быть другом.
А я живу, а я стихи пишу,
верчусь по жизни замкнутому кругу,
как кукла заводная, клоун, шут,
затем, что нет со мною рядом друга.
Надменной и насмешливой судьбой,
ты обречен на тленье - не горение,
и будешь тлеть, и вот он, пред тобой,
этап бездружьей жизни этой, тления.
Так в ход судьбы вникая, в эпилог,
всю жизнь вспоминая почему-то,
летит к земле в последний раз пилот,
запутавшийся в стропах парашюта.
О как мудры законы бытия,
движения материи извечной,
по ним живу и им подвластен я,
но время - я надеюсь -- быстротечно.
Моя душа, когда-нибудь она,
умчится в неба дали за фрамугу,
чуть ветром приоткрытого окна,
жаль, ей сказать - прощай - не будет друга.
Но к поселившейся среди планет,
к ней донесется как привет и помощь,
моей овчарки волчий вой по мне
с земли, в луной засвеченную полночь.
О Д Е С С А - К Л И В Л Е Н Д
(поэтохроника)
О, юность - беспечальна,
когда мы вдруг встречаем
любовь и верим - это навсегда.
Поры нет в жизни лучше,
и что тут грустный случай,
и где-то даже крупная беда?
Полны мы чувств особых,
возвышенных и новых -
остановись, мгновение, продлись!
Да, если нам шестнадцать,
не стоит волноваться -
нас ожидает розовая жизнь.
И за окном одесская весна -
сирени запах и каштанов свечи.
И запросто в сачок