Симона. Разве человека можно приговорить, прежде чем его допросят?
Знаменосец. Да, разумеется.
Из отеля выходят по одному участники заседания, идут через двор к воротам.
Дядюшка Густав (проходя через двор, Терезе), К смертной казни! В ее-то возрасте!
Тереза. Да, кто бы мог этого ждать еще позавчера?
Симона (дергая ее за рукав). Что, сам Гитлер тоже там?
Тереза ее как будто не замечает, она уходит вместе с дядюшкой Густавом. Родители Симоны идут через двор; отец в форме, мать в черном.
Мадам Машар (всхлипывая). Еще совсем маленькой она была такая своевольная. Точь-в-точь как ее брат. Это ужасный удар для мсье Машара. И в его положении, как служителя мэрии! Какой позор!
Оба уходят. Братья Морис и Робер идут через двор.
Робер. Она была недурна.
Морис. Особенно в голубом платье с рюшками.
Симона (дергает Робера за рукав). Вы видели суд?
Робер (небрежно, на ходу). Да, конечно.
Симона. Я тоже его увижу?
Робер. Само собой. Судьи еще выйдут сюда, чтобы преломить над тобой жезл.
Оба уходят.
Громкий голос. Прекратить шум! Очистить место! Сейчас будет произнесен приговор над Орлеанской девой, вынесенный духовным судом в лице епископов и кардиналов в Руане. Первым делом будет преломлен жезл над девой.
Из дверей отеля выходит первый судья в пышной кардинальской мантии. Он держит перед лицом требник, так что его нельзя узнать, и пересекает двор. Останавливается перед чугунным треножником, отворачивается и закрывает требник. Потом достает из рукава палочку, торжественно преломляет ее и
бросает куски в котел.
Громкий голос. Его святейшество епископ Бовэйский. За освобождение города Орлеана - к смертной казни!
Прежде чем идти дальше, судья равнодушно оглядывается через плечо - это
полковник.
Симона. Господин полковник! Второй судья выходит из дверей отеля и повторяет обряд.
Громкий голос. За освобождение города Орлеана и за то, что орлеанские крысы были накормлены ворованным добром, - к смертной казни!
Второй судья тоже показывает свое лицо - это капитан Фетен.
Симона. Господин капитан!
Третий судья появляется из дверей отеля и повторяет тот же обряд.
Громкий голос. За нападение на Париж и на левый бензин - к смертной казни!
Третий судья - это хозяин.
Симона. Но, мсье Анри, ведь это вы меня приговариваете!
Хозяин делает свой жест беспомощности. Четвертый судья выходит из отеля
и повторяет обряд.
Громкий голос. За объединение всех французов - к смертной казни!.
Четвертый судья держит перед лицом требник с такой судорожной силой, что требник падает у него из рук. Судья поспешно нагибается, чтобы поднять
требник, и при этом показывает свое лицо - это мэр.
Симона. Сам господин мэр! Ах, мсье Шавэ!
Громкий голос. Твои высокие судьи сказали свое слово, Жанна.
Симона. Но они же все французы. (Знаменосцу.) Это ошибка!
Знаменосец. Нет, мадемуазель, суд - французский.
Все четверо судей остановились в воротах.
Мэр. Ты же это знаешь из твоей книжки. Естественно, что дева была приговорена французскими судьями, как полагается: ведь она француженка.
Симона (смущенно). Это верно. Что меня приговорят к смерти, это я знаю из книги. Но я хотела бы знать - за что? Этого я, видите ли, никогда не могла понять до конца.
Мэр (судьям). Она требует судебного процесса.
Капитан Фетен. Но какой же смысл имеет судебный процесс, когда приговор уже вынесен?
Мэр. Ну что ж? По крайней мере будет разбирательство, допрос обвиняемого. Мы поспорим, взвесим...
Полковник. И, взвесив, найдем вину слишком легковесной! (Пожав плечами.) Впрочем, пожалуйста, если вы этого требуете.
Хозяин. Мы, правда, не подготовились к этому...
Они наклоняют головы друг к другу и совещаются шепотом. Дядюшка Густав
вносит стол и ставит на него тарелки и свечи. Судьи садятся за стол.
Дядюшка Густав. Беженцы из спортивного клуба стоят снаружи. Они желают, чтобы им позволили участвовать в судебном процессе.
Хозяин. Невозможно! Я жду маму. Она говорит, что от этих людей воняет.
Капитан Фетен (в глубину сцены). Процесс будет происходить при закрытых дверях. В интересах государства.
Хозяин. А где же материалы следствия? Наверно, потерялись, как все у нас!
