И осознание того, что заставляло ее распушить хвост, сводило его с ума. Опасное общение, означавшее, что они принадлежат двум разным мирам. Алекс всегда пленяла яркая жизнь, и сейчас она имела то, к чему стремилась. Джеймс, напротив, всегда жил только работой и лошадьми, и это осталось смыслом его жизни. Яблоки и апельсины. Масло и вода. Два мира, которые никакими усилиями не соединить воедино.
Кофеварка сделала свое дело, и Джеймс налил кофе. Себе — черный в кружку, Алекс — в одну из немногих чашек в доме, сдобрив его сливками и сахаром. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз волновался, стараясь угодить кому-то, и теперь обнаружил, что это приятно ему.
Джеймс понес кофе в гостиную, тихо ступая по деревянному полу. Войдя в комнату, он услышал легкое посапывание, доносившееся от софы. Джеймс прищурился и подошел поближе. Алекс, свернувшись клубочком, спала, а рядом, притулившись к ней, расположились обе кошки. Он вздохнул, поставил кофе на стол, вытащил синий вязаный плед, который выиграл на местных соревнованиях, и накинул его на Алекс.
Джеймс опустился на свое место, глядя в лицо спящей гостьи. Забавно, но она не казалась такой неотразимой, когда спала. Ее дыхание было легким, волосы спадали на лоб, а губы слегка приоткрылись. Господи, просто ангельское личико! Джеймс рассмеялся. Опять на ум пришло это слово.
Стараясь не шуметь, он потянулся к своим бумагам и, прихлебывая кофе, двадцать минут изучал данные о трех кобылах, которых надеялся приобрести в следующем месяце. Несколько раз Джеймс поднимал голову, смотрел на Алекс, и его не покидало ощущение, что одиночество кончилось и началась семейная жизнь. Должно быть, это бывает именно так. Чувство собственности. И чтобы близкий человек был здесь, всегда. Заботиться о ком-то другом, кроме самого себя.
Он снова нахмурился. Черт, почему Алекс не позволила ему позаботиться о ней, когда была беременна? По ее словам, она хотела доказать себе, что способна справиться сама. Сумела ли она сделать это? Или ей предназначено провести всю оставшуюся жизнь, гоняясь за надуманными стандартами?
— Эй, Мак! — Куинни вошла в гостиную и, увидев мать, зажала ладонью рот. — Ой, прости, — прошептала она. — Я не знала…
Алекс глубоко вздохнула и заворочалась. Кошки тоже потянулись и с независимым видом спрыгнули на пол.
— Прости. — Алекс присела на софе, не открывая глаз. Ей что-то снилось, но что? Она затруднялась сказать. Какой-то мужчина… И кошка, и лошадь… Алекс сладко зевнула и с трудом открыла глаза. — И сколько же я спала?
— Три дня.
Она покачала головой и шутливо улыбнулась ему.
— Ты уже закончила, можем ехать? — спросила она дочь.
— Как скажешь, мама. Не спеши.
Алекс кивнула. Так хотелось снова прилечь и прихватить еще пару часиков, но им предстоял долгий путь домой. Приходилось вставать каждое утро в шесть часов, чтобы успеть к Джеймсу к половине десятого, а Алекс на работу к одиннадцати. Это все изнуряло, принимая во внимание еще и ее бешеный темп в магазине.
— Как тебе удается оставаться такой бодрой? — обратилась она к дочери и, откинув теплый плед, спустила ноги на пол.
— Я прикорнула днем. Погода отличная, я поехала к озеру и блаженно растянулась на травке.
— Ездить верхом — трудная работа. — Джеймс с улыбкой поглядывал на Алекс.
— Не сомневаюсь. — Она заставила себя подняться. — Ну хорошо. Надо двигаться. У меня завтра напряженный день, переговоры с поставщиками.
— Я только соберу мои шмотки, — бросила Куинни. — Всего, Мак. Увидимся завтра.
— У тебя все получится, малышка, — сказал Джеймс, взяв ее руку. Она выдернула ладонь и, хлопнув его по плечу, направилась к выходу. — Алекс, — позвал он.
— Да?..
Он замялся.
— Тебе не приходило в голову позволить Куинни провести на ранчо лето?
— Что?!
— Я думал… может, ты тоже согласишься пожить здесь? С Куинни.
Алекс широко открыла глаза:
— Здесь? На ранчо? — Она и Джеймс? Вместе? Днем и ночью? — Ты понимаешь, что говоришь?
Он усмехнулся и встал.
— Может, и нет. Но полагаю, это недурное решение. Я заметил, что ты немного переутомилась в последнее время, и…
— Ты искуситель, Джеймс.
