Однажды ночью дело дошло до крайности. В глухой полуночной тиши в конюшне началось столпотворение. Лошади кричали от ужаса; а когда двое братьев добрались до них, то поняли: каждое животное изо всех сил рвалось наружу в неистовой борьбе за свою жизнь — лишь бы выйти. Лишь только Айзек отпер дверь, лошади помчались вперед, сбив его с ног в дикой скачке, перепрыгнули невысокую ограду загона и с диким ржанием рассыпались кто куда, скрывшись в темноте. Поутру некоторых нашли в полях неподалеку, часть пригнали из дальних деревень, но все как одна отказались даже близко подойти к конюшне.
Несколько дней спустя Симпсон вышел к завтраку, одетый словно в дорогу.
— Послушай, Айзек, — сказал он, — ничего не спрашивай, просто поверь мне. Я уезжаю — по этому делу. Вернусь завтра к вечеру. Нельзя все оставлять как есть!
Затем он притворился, что ест, отправился восвояси, и от него не было никаких вестей вплоть до следующего дня, когда Симпсон вернулся в сопровождении высокого седого незнакомца с военной выправкой, который вел на поводке бладхаунда[1]. За ужином все трое обсуждали дела: незнакомец загадочным образом был уверен, что сможет решить проблему, которая прежде никому не поддавалась.
Той ночью взошла почти полная луна, и в девять вечера на улице было светло едва ли не как днем. Незнакомец вывел собаку и привязал перед домом к столбу, который Айзек заранее надежно вкопал в землю. По команде огромный пес трижды пролаял — глубокий звук эхом отозвался в вечерней тиши. И откуда-то из лесу в ответ послышался тот самый длинный, отчаянный крик, который братья слышали уже несколько раз, но не могли определить, откуда он исходит.
— Вот он! — воскликнули они одновременно.
— Тогда, что бы это ни было, оно приближается, — сказал хозяин бладхаунда. — Приготовьтесь!
Он что-то приказал собаке, и та в тот же момент доверчиво села возле костра. Все трое, вооруженные дробовиками, затаились среди кусов на краю сада и стали ждать.
Через несколько минут бладхаунд вздрогнул и заскулил.
— Близко! — сказал гость.
Бладхаунд зловеще зарычал — в лунном свете было хорошо видно, как его шерсть встала дыбом.
— Совсем рядом, — сообщил хозяин.
Из рощи прямо перед ними донесся едва слышный шорох, будто кто-то пробирался к ним, шелестя опавшей листвой. А после…
— Глаза! — прошептал Симпсон. — Смотрите — там!
Из черноты рощи губительными звездами светились и поблескивали глаза, которые братья уже видели раньше. На мгновение глаза замерли; но чем громче и ожесточеннее рычал бладхаунд, тем ближе и больше они становились. И в конце концов в лунном свете показался серый, огромный, отвратительный силуэт, который стал подползать ближе и ближе, подтягиваясь вперед на животе, пока не стал полностью виден — голова на передних лапах, зловещие глаза устремлены на бладхаунда.
— Внимание! — прошептал гость. — Оно встанет — интересно, с какой стороны на него нападать? Ждите сигнала.
Серая тварь заколотила хвостом по бокам, дрожа всем телом. Мало-помалу она поднялась с земли и по широкой дуге начала подбираться к бладхаунду: тот изо всех сил рвался с цепи. Ужасные глаза косили, в темноте тускло поблескивали белые клыки, животное кралось, словно леопард. Внезапно оно выгнуло спину, конечности напряглись…
— Сейчас!
Три выстрела прозвучали одновременно, и серая тень, уже готовая к прыжку, судорожно дернулась и бессильно упала рядом с привязанной собакой. И там осталась лежать — пока Симпсон Гривз не принес фонарь, который держал наготове в доме, а потом все трое подошли к убитому животному и стали его рассматривать. До этого никто из них не был уверен, что же они на самом деле застрелили, — а сейчас глядели на огромную собаку неопределенной породы, крупную, крепкую, больше похожую на волка, чем на пса, со злобными челюстями и жестокими клыками, оскаленными даже после гибели. И по крайней мере один из трех начал смутно понимать, в чем же крылась загадка.
Шум выстрелов разбудил остальных обитателей дома; они выбежали на выгон посмотреть, что случилось. К ним присоединилась женщина — соседка, которая раньше готовила и убирала для Джозайи Мэйдмента. И, глядя на мертвое животное в свете фонаря, она, негромко вскрикнув, всплеснула руками.
