Снотворное мистера Поскитта (Вечерние истории йоркширского фермера) - страница 13
В этой жизни, конечно, были свои различия. Раз в неделю, к примеру, случался базарный день, когда братья отправлялись в городок в четырех милях от фермы, занимались делами, обедали как обычно и отправлялись обратно с покупками. Насчет последнего они не жадничали, ибо любили и вкусно поесть, и выпить, но никто не видел, чтобы они сорили деньгами, — слишком уж осторожными и осмотрительными были братья. А еще случались ярмарки, и иногда братья отправлялись куда дальше — купить овец или коров, и такие случаи делали перерыв в их размеренной жизни, но редко когда их не слишком худые фигуры нельзя было увидеть возле камина в час, когда опускались сумерки.
А после, к изрядному изумлению Мэттью, Томас начал куда-то уходить в одиночку. Как правило, братья с базара возвращались вместе; но случилось так, что Томас, когда приходило время ехать домой, исчезал, и Мэттью приходилось отправляться одному. Три раза он возвращался очень поздно и с извинениями. Чем дальше, тем чаще он оправдывал свои отлучки вечерними поездками по базарным делам, оставляя брата в одиночестве. Сначала Мэттью встревожился, потом испугался. И когда он обнаружил, что Томас, отправляясь на таинственную вечернюю прогулку, принарядился, Мэттью бросило в холодный пот, и он осмелился высказать ужасное подозрение:
— Он завел женщину!
Он оглядел удобную гостиную, представляя, что будет, если Томас приведет сюда жену. Она, конечно, захочет все здесь изменить — женщины всегда так. Скажет, что от сигар воняют занавески, и запретит подавать выпивку до вечера. И конечно, она предъявит права на его личное кресло! Перспективы ужасали.
«Кто же это может быть?» — раздумывал Мэттью, и ужас его был так силен, что сигара его потухла, а грог остыл.
Томас вернулся домой с сияющими глазами и торжественной миной. Он налил себе выпить и воцарился в своем любимом кресле.
— Мэттью, братишка! — сказал он в самой торжественной манере. — Мэттью, не сомневаюсь, что люди никак не могут понять, как же мы с тобой так и не устроили супружескую жизнь.
Мэттью печально покачал головой. Что-то должно было случиться.
— Супружество, Томас, — слабо отозвался он, — супружество — не та вещь, которая может случиться со мной.
Томас понимающе махнул рукой.
— Совершенно верно, Мэттью, совершенно верно, — сказал он. — Конечно, мы были слишком молоды, чтобы думать о таких вещах до… до недавнего времени. Мужчина не должен о таком думать, пока не повзрослеет и не станет достаточно благоразумным.
Мэттью угрюмо отхлебнул из своего бокала.
— А сам ты об этом подумываешь, Томас? — спросил он.
Томас раздулся от гордости и важности, став неуловимо похожим на огромную лягушку.
— Я намереваюсь кое о чем объявить, Мэттью, — сказал он, — объявить, что собираюсь повести к алтарю миссис Уолкиншоу…
— Что, хозяйка «Пыльного Мельника»? — воскликнул Мэттью, вспомнив известный в городке постоялый двор.
— Миссис Уолкиншоу, будущая миссис Погмор, — конечно, владелица этого заведения, — ответил Томас. — Да, именно она!
— Ну-ну! — сказал Мэттью. — Ах, все верно. — Он бросил на брата хитрый погморовский взгляд. — Надо полагать, у нее неплохо набита мошна — так, Томас? Он был зажиточным человеком, ее первый муж.
— Не сомневаюсь, что будущая миссис Томас Погмор сможет принести неплохое состояньице, Мэттью, — с большим самодовольством сказал перспективный жених. — О-чень неплохое состояньице. И то, что оставил покойный мистер Уолкиншоу, и то, что она сама скопила, и деньги, вложенные в дело, а их, надо сказать, немало.
— И никаких иждивенцев, думаю, — отметил Мэттью.
— Никаких, — сказал Томас. — Нет, очень удобно не сомневаться в этом. Я… я бы не перенес кучи… детишек в этом доме.
Мэттью посмотрел на него еще раз и снова вздохнул.
— Ну, конечно, все изменится… — начал он.
