С окружающим миром что-то происходит: он кренится, и я, встав на дрожащие ноги, падаю вперед. Генерал ловит меня и притягивает к своей груди. Его сильные руки так крепко обнимают меня, что происходящее чудится сном. Кажется, что сейчас он назовет меня своим «солнышком», а Элисон за нашими спинами будет накрывать стол для Нессы и ее семьи. Когда я, отстранившись, гляжу в его лицо, мир перестает раскачиваться, и он произносит:
— Все кончено.
Я смотрю на пятно грязи там, где лежало тело Ангры. Неужели разрушение посоха уничтожило и его самого? Все так и думают. Даже солдаты Спринга, побросавшие оружие, когда их король исчез. Зеленые, золотые, бордовые и белые цвета кружат по площади, победители радостно кричат, глядя в потемневшие небеса.
Я закрываю глаза, делаю вдох, прислушиваясь ко всеобщему ликованию.
— Мира.
Открываю глаза. Генерал смотрит на меня так, как не смотрел никогда — с восхищением.
— Давным-давно мы решили, что я буду тем, кто расскажет тебе обо всем, — тихо говорит он. — Я не знаю, как об этом узнал Ангра. Я должен был…
Меня заполняет холод — бурлящая внутри магия накопителя, пробужденная и неугомонная. Вздохнув, я накрываю руку Генерала дрожащей ладонью.
— Нет, — качаю я головой. — Эту тайну должна была открыть Ханна, не вы.
— Ханна? — хмурится Генерал.
Я пожимаю плечами, не зная, как ему объяснить, но Генерал и не ждет объяснений. Он отступает на шаг, опускается на колени и протягивает ладонь, на которой лежит серебряная цепочка.
— Моя королева, — произносит он.
Я вздрагиваю. Не хочу, чтобы Генерал звал меня так. Но о том, чтобы он смотрел на меня так, я мечтала всю жизнь.
Я тянусь за цепочкой, но меня опережает другая рука. Мои пальцы зависают в пыльном воздухе прямо над ладонью Мэзера, забирающего медальон. Затем он снимает со своей шеи вторую половинку и протягивает мне обе.
— Ваш медальон, моя королева, — произносит он и проводит языком по губам. Его рука дрожит.
Он — воплощение силы и стойкости, но в глубине его глаз таится страх. Страх от того, что он более не тот, кем был; страх оттого, что множество его обязанностей перекладывается на другие плечи. Я поднимаю руку, хочу извиниться, расплакаться. «Прости, что это я. Прости, что вся твоя жизнь разрушена. Прости, что мы так быстро повзрослели. Прости, пожалуйста, за все». Я хочу это произнести, но просто молча забираю из его руки половинки медальона.
Мэзер выдыхает и выпрямляется, расправив плечи под тяжестью всего, что на него свалилось. Его губы дрогнули в бледном подобии улыбки и так и застыли, выражая нечто среднее между счастьем и шоком.
— Я в вашем распоряжении, моя королева, — тихо произносит он и склоняет голову.
Я касаюсь ладонью его щеки прежде, чем осознаю, что делаю, и морщусь, почувствовав боль в плече. Как бы мне хотелось, чтобы нам с ним не было так больно. Руку сковывает холодом, и я пораженно распахиваю глаза. Я не взывала к магии, но она пробудилась, ожила, и холод стекает с моей ладони на щеку Мэзера. Я наполняю его той же силой, что и остальных винтерианцев, поддерживаю его.
Мэзер отступает, выскальзывая из-под моей ладони, и опускается на колени рядом с Генералом. Ликование людей за его спиной сменяется благоговейным трепетом, и все винтерианцы, один за другим, медленно встают на колени, склоняя передо мной светловолосые головы, перепачканные кровью и грязью. У меня перехватывает дыхание, и я не знаю, хочу ли, чтобы они остановились, или же нет. Они выглядят такими счастливыми, и я не смею лишать их этого счастья, хоть и сильно напугана.
