Ухватившись за эти слова, я пытаюсь заткнуть ими дыру в головоломке. Что я помню о смерти Генерала? Охватившее меня отчаяние; безрассудное, неистовое и сильнейшее желание, чтобы он жил. Может, это тоже своего рода подчинение магии? Готовность принять что угодно, пойти на что угодно, лишь бы спасти.
Мэзер видит, что я погрузилась в свои мысли.
— Моя королева, — склоняет он голову.
Это возвращает меня к настоящему.
— Ты знаешь? — выдыхаю я. Все волнения, тревоги и усилия Мэзера, то, как он всей душой жаждал соответствовать своему положению и быть достойным его, несмотря на невозможность обладания магией, — все это теперь не имеет значения.
Мэзер снова кивает. Вокруг свирепствует битва, но наши взгляды на миг встречаются, и я не могу понять, что он чувствует: облегчение или страх. Однако я ощущаю его силу, вижу решимость в его глазах. Я вижу солдата перед своим правителем. Он будет держаться столько, сколько мне потребуется.
Половинка медальона все еще висит на его шее. Мой взгляд на секунду останавливается на ней, а потом я оглядываюсь на Генерала с Ангрой, замкнутых в вихре порхающих мечей. Накопитель Ангры мечется в воздухе, и Генерал следит за ним жадным и отчаянным взглядом. На сердце ложится тяжесть. Генерал должен знать, с кем он на самом деле сражается. Он смотрит на посох Ангры так, словно хочет стереть его в порошок, но только этого не случится. Накопитель Ангры невозможно сломать, ведь его подпитывает Распад.
Клинок появляется из ниоткуда, все вокруг застилает пыль. Я кричу и толкаю Мэзера вниз, спасая от летящего на нас с мечом солдата. Мэзер, развернувшись, бросает мне свой меч. Я подхватываю его в воздухе и бодаю солдата головой в живот. Мы падаем, скатываемся в яму с грязью, и мое лезвие мягко входит в живот мужчины.
Крики становятся все громче, сыплются раздаваемые приказы. Паника побуждает быстрее выбраться из грязной ямы. С трудом встав на ноги, я устремляю взгляд на Генерала, Мэзера и Ангру. Генерал выбивает из рук Ангры посох, и тот, перевернувшись в воздухе, со стуком падает у ног Мэзера.
— Хватай его, Мэзер!
— Уильям…
— Мэзер!
Во мне поднимается ужас, и я, заледенев, наблюдаю за происходящим. Генерал нападает на Ангру, когда тот кидается к Мэзеру и из него наружу рвется что-то жуткое и пугающее. Мэзер поднимает посох.
— Ломай! — сдавленно кричит Генерал и, бросившись на Ангру, сбивает его с ног. — Ломай!
— Я убью тебя! — кричит Ангра, вскакивая. Бросается на Генерала, и тот вновь опрокидывает его, на этот раз у самых ног Мэзера.
Один из искривленных клинков вонзается в плечо Ангры, пригвождая его к земле, а Генерал нависает над ним на расстоянии дыхания. Мэзер смотрит на меня. Его глаза снова полны твердой, граничащей с безумством решимости. Он защитит меня. Он что угодно сделает ради моей безопасности. Пусть он больше не тот, кем всегда себя считал, но хотя бы это он может сделать.
Мэзер поднимает посох над головой, затем его руки напрягаются, медленно и с трудом выгибая его. Меня охватывает страх — дикий, почти осязаемый, раскаленными волнами прокатывающийся по телу, когда разрозненные кусочки знаний встают в моей голове на место. Я бросаюсь из ямы к Мэзеру.
— Мэзер, нет! Остановись!
Но он не слышит меня. Он ничего не знает, ни о чем не думает. Никто и подумать не может, что ответ на наш вопрос так прост. Посох с оглушительным треском ломается. Тьма вырывается из него свирепым ураганом, изрыгается вверх черной воронкой. В окружающей сумятице битвы замирают бойцы. Ветер взвывает. Столп тьмы бьет в небеса, где уже набухли свинцовые облака, и вьется, скручиваясь в вихрь, который поглотит нас всех.
Обхватив руками Мэзера, я оттаскиваю его от сломанного посоха — олицетворения всего того, что так долго сдерживало нас. Мы падаем на землю: я, вцепившись в плечи Мэзера, и Мэзер, не понимающий, что происходит. Все вокруг потрясенно застыли. Солдаты Спринга, Корделла, Отема и Винтера — все, бросив биться, с раскрытыми ртами уставились на вихрь тьмы.
Все, кроме Ангры, лежащего всего в паре шагов от нас с Мэзером. Его взгляд встречается с моим. Рукоять клинка торчит из зазора между его нагрудником и наплечником, кровь из раны стекает на щеку. Но глаза его ярко горят, отражая внутреннюю бурю. Он и сам не знал всей мощи магии, ограниченной королевскими накопителями, пока не сообразил, как я использую ее. Магия и Распад вольются в него, напитают, станут с ним одним целым. Он сможет использовать их во зло на новом, непостижимом уровне — без посоха или любого другого предмета.
