– Мы повернем налево к отстойной ветке, а тебе направо, увидишь напротив вокзала! – крикнул бывший сцепщик.
Кирпичный дом с вывеской «Почтово-багажное отделение» стоял на самом краю платформы. До революции мешки с почтой передавали из рук в руки, опасаясь террористов-революционеров и прочих воришек. Олег заехал на платформу и начал заворачивать к широким дверям багажного отделения, но был остановлен полицаем:
– Стоять, а то пристрелю!
Вот придурок! Думал, что спрятался, а самого за версту было видно. При приеме людей на службу немцы выставляли единственный критерий – кандидат должен доказать свою ненависть к советской власти. Таких было достаточно, после ликвидации НЭПа прошло каких-то пятнадцать лет, а раскулачивание закончилось совсем недавно. Профессиональные качества не принимались во внимание, на оккупированных землях отсутствовало понятие «законность».
– Привет! – Олег разгладил полицаю лацкан полупальто. – Тут такое дело, я продаю дрова, ты мне помогаешь и берешь свою долю.
Служитель немецкого беззакония моментально въехал в тему и робко постучал в заветную дверь. Разговор с обитателями почтового ведомства сразу перешел в торг, и Олег поздравил себя с успешным выполнением первой части плана.
– Заноси, – самодовольно заявил полицай, – только никуда не суйся, посторонним вход запрещен.
Отлично! Осталось наладить контакт с немцами и поругаться с этим придурком. Вместе с первой охапкой дров Олег прихватил пук соломы и сразу присел возле печки-голландки. В холоднющей комнате скучал офицер с двумя солдатами и двое гражданских. Второй ходкой Олег растопил буржуйку с еле теплой кастрюлей и принялся заносить остальные дрова. Закончив работу, склонился перед офицером и жалостливым голосом спросил:
– Позвольте завтра привезти дрова, у меня жаркая береза с липой.
– Дорого берешь! – ответил один из гражданских.
– Я? Мне вообще ничего не достанется, полицай всю плату положит в свой карман.
Гражданский аж подпрыгнул и тут же перевел ответ. Офицер схватил Олега за грудки, что-то выкрикнул и сильно тряхнул.
– За обман расстреливают на месте, – последовал невозмутимый перевод.
– Чего мне обманывать? За эти деньги я вам неделю дрова возить буду, только бумагу дайте, чтоб полиция не цеплялась.
Заявление Олега могло показаться опрометчивым, ибо он не знал оговоренной суммы, как не имел понятия о существующих ценах и зарплатах. Немец молча сунул оккупационные карбованцы и указал на дверь. Осталось спровоцировать финальную ссору. При следующем визите «дровосека» полицай обязательно побежит навстречу саням, что позволит его ликвидировать вдали от объекта. Выйдя из домика, Олег умышленно встал напротив окна и протянул полицаю все деньги:
– Сам выдели мою долю.
С самодовольной ухмылкой тот начал пересчитывать блеклые бумажки и тут же был остановлен офицером. Олег приготовился сыграть роль обиженного, что неизбежно приведет к ссоре. Не говоря ни слова, капитан с погонами почтовой службы забрал у полицая деньги и хладнокровно застрелил. Затем повернулся к Олегу и коротко приказал:
– Kommen[35].
Офигеть! Вот так буднично устроить кровавую расправу над слугой Рейха! Или идеология исключительности «высшей расы» настолько укоренилась в головах немцев? Офицер военной почты поступил не спонтанно, он был уверен в праве вершить самосуд. Олег по-настоящему испугался и деревянной походкой вошел в домик. Гражданский протянул бумагу с крохотной штампулькой размером в копеечную монетку и приказал:
– Труп сбрось с платформы и сообщи в городскую управу. Завтра приезжай ближе к вечеру.
Партизаны отказались не только ехать к городской управе, они не пожелали приближаться к той улице. После споров и уговоров возничие согласились подождать на улице без заборов. Оставив сани в общем обозе, Олег вернулся обратно, надел полицейскую кепку с нарукавной повязкой. Во внутреннем кармане нашлась картонка с типографским текстом и вписанной от руки фамилией прежнего хозяина.
Немцы заселили центральную часть города, выкинув обитателей жилых домов на улицу, поэтому городская власть находилась на другом берегу реки в здании бывшей школы. Олег бодрым шагом подошел к входу и непроизвольно остановился. Его не покидало ощущение неловкости, когда надеваешь чужую одежду меньшего размера. Школьный вестибюль пуст, вернее, заставлен мебелью, а людей нет. Пробежав четыре ступеньки до коридора первого этажа, нос к носу столкнулся с дородным дядькой.
