В атаку пошел второй батальон вместе с остатками первого.
Перед второй атакой гитлеровцы провели артподготовку. Так как это была частная операция, местного значения, Липпе мог располагать только огневыми средствами своего полка. Его пушки и минометы не успели пострелять и пяти минут, как были подавлены русской артиллерией. Все же артподготовка подбодрила гитлеровцев. Они пробежали сто метров, двести, триста… У многих явилась уже мысль, что все перед ними уничтожено артиллерией — и пулеметы, и снайперы. Фашисты осмелели, побежали быстрей. До русской траншеи оставалось не более ста пятидесяти метров. Гитлеровцы видели ее бойницы, из которых не раздавалось ни одного выстрела.
— Победа! — закричал, вырываясь вперед, лейтенант Вальден, для храбрости хвативший перед атакой стакан рома. — Победа! Хайль Гитлер!
— Хайль! — дико взревели солдаты, тоже заблаговременно «подкрепленные» шнапсом:
— Хайль! Хайль!
И словно бы в ответ на этот звериный вой, из русской траншеи полыхнули бледные огоньки залпа. Но треск этого залпа услышали лишь немногие из атакующих: пуля опережает звук, а убитые не слышат.
Вальдена сразил Перепелица. Он всадил пулю прямо в грудь немца, увешанную железными крестами.
— Вот тебе «хайль»! — сказал ученик Волжина, увидев, как опрокинулся навзничь немецкий офицер. — Це тоби за радянську Украину!..
Только через полчаса гитлеровцы собрались с силами для новой атаки. Эта — третья и последняя атака — захлебнулась в самом начале: русские снайперы и пулеметчики не позволили фашистам отбежать от их траншеи — всех укладывали на бруствере…
Вечером солдаты и офицеры в наших окопах смеялись:
— Плохие хирурги у Гитлера. Простой аппендицит оперировать не могут! Горе-хирургия!
На другой день снайперы с «аппендицита» были отпущены в свои подразделения, но Волжина и Пересветова, с разрешения полковника Зотова, задержал у себя командир третьего батальона, оборонявшего «аппендицит».
— Есть у меня для вас, товарищи снайперы, одна маленькая задачка, — сказал он. — После вчерашнего боя это вам будет вроде отдыха. Я знаю, какие дела вы делали, — мое дело для вас пустяк. Видите ли, больше всего вредят моим стрелкам фашистские тяжелые минометы. Вчера вы сами видели, какие неприятности они причиняют. Хороших людей из-за них похоронить пришлось. Стреляют они неплохо. А почему? Потому, что у них есть наблюдательный пункт, с которого просматривается весь «аппендицит». Минометы стоят вот здесь. Это нам точно известно.
Командир показал на карте огневые позиции вражеских минометов: они укрывались за небольшой высотой справа.
— На гребне этой высоты, — продолжал офицер, — должен быть у гитлеровцев наблюдатель-корректировщик. Обнаружить его пока не удалось, но больше быть ему негде… Ваша боевая задача: выследить его, ослепить, а если удастся, то и уничтожить. Словом, лишить минометчиков их глаз.
— Постараемся, — отвечал, как всегда, Волжин.
— Отлично! — сказал командир батальона. — Сделать это можно, я полагаю, подобравшись поближе. Вот здесь, в нейтральной полосе, правее «аппендицита» есть хороший бугорок. Со стороны противника его прикрывает узкое болотце. Оно кончается, как видите, не доходя до «аппендицита», но от вражеской стрелковой траншеи будет вас надежно отгораживать. Болотце вязкое, топь, в которую гитлеровцы не полезут, — командир улыбнулся, — ведь у них нет «болотохода ВОПЕ».
Улыбнулись и снайперы, вспомнив свой «болотоход».
— Я полагаю, — продолжал командир, — этот бугорок — неплохое место для снайперской засады. Задачу я вам ставлю ограниченную, специальную: высмотреть и ослепить наблюдателя на высотке. По стрелковой траншее огня не открывать, чтоб раньше времени себя не обнаружить. Понятно?
— Понятно, товарищ капитан.
— Не соблазнитесь, если гитлеровец в траншее выкажется, башку подставит?
— Не соблазнимся, товарищ капитан!
— Отлично! Значит, так: ночью занимайте свой пост и выслеживайте гитлеровского наблюдателя. Все. Можете идти. По возвращении явитесь для доклада прямо ко мне.
Много, очень много раз снайперы Волжин и Пересветов находились за нашей передовой линией. В таких случаях они оказывались, в сущности, лицом к лицу с огромной вражеской силой. Перед ними, на расстоянии каких-нибудь трехсот-четырехсот метров была траншея врага. Это значило, что через две-три минуты до них могли добежать десятки фашистов… Это значило, далее, что в снайперов могли полететь из стрелковой траншеи сотни и тысячи пуль. На них могло также обрушиться множество мин, разлетающихся на сотни смертоносных осколков.
