Луна ускользнула от преследующих ее туч и осветила преследователя. К ужасу девочки, это был не человек, у него не было лица, а был бесформенный комок, похожий на кусок пластилина. Но вот невидимые руки принялись лепить: появился подбородок, затем покрытые рыжеватой шерстью уши, рот, полный острых зубов. Из рукавов ветровки выползли когтистые лапы.
Оборотень! Соня вспомнила героя многочисленных школьных страшилок. Вот он, перед ней.
Оборотень тоскливо взвыл, задрав морду. Соня вскочила на ноги и, не дожидаясь, пока пластилиновый человек окончательно озвереет, побежала. Вслед ей понеслись вой и крики. Не оглядываться! Не надо оглядываться, это происходит не с ней, она просто вышла на пробежку по лесу.
Как ни странно, ни оборотень, ни его подружка не стали преследовать Соню. Она отбежала уже так далеко, что позволила себе немного перевести дух. Остановившись, девочка присела на поваленное бурей дерево, жадно хватая ртом воздух. Комары атаковали ее со всех сторон, Соня вяло отмахивалась от них, дрожа от страха и холода, а неподалеку надсадно кричала ночная птица…
Дверь Соне открыла Анжела. Лишь взглянув на мать, девочка поняла, что снисхождения ждать не стоит. Глаза Анжелы воспалились, покраснели. Соне стало не по себе: понятно, из-за кого плакала мама в тот счастливый день, когда Рики заговорил. Он был тут же и, надув щеки, глядел на сестру.
Соня стояла, понурившись, растерянная, растрепанная, исцарапанная. Через порванную кофту на коже видны были следы комариных укусов.
– Соня!
В этом крике было столько радости, что в это мгновение хватило бы на всех жителей Земли. Она бросилась к дочери и сжала в объятиях, счастливые слезы хлынули из глаз. Но через мгновение она оттолкнула Соню и крикнула:
– Где ты была?
Соня молчала.
– Где ты была, я тебя спрашиваю?!
Соня зарыдала. Она плакала не от боли, не от страха перед оборотнями и упырями, а от жалости к своей матери, к маленькому брату, который, она знала, тоже страдал и волновался за нее, даже от жалости к отцу. Ну и, конечно, к самой себе.
Соня закрыла лицо руками, и влажные струйки потекли по испачканным пальцам. Она чувствовала на своей голове мамины руки и слышала ее взволнованный голос:
– Соня, милая, что с тобой? Ну, прости меня, не плачь!
Девочке показалось, что груз величиной с пирамиду свалился с ее плеч и разлетелся на куски. Она сидела на полу в объятиях мамы, ощущая легкость и покой. Ничего не хотелось: только сидеть вот так до конца жизни.
Анжела, напротив, находилась в смятении, она чувствовала: что-то тревожит ее дочь, ее маленькую Соню. Анжела ощущала эту боль каждой клеточкой своего тела, всем своим естеством, но не могла понять, где источник этой боли, от чего или от кого исходит угроза родному, испуганному существу:
– Соня, что с тобой? Расскажи мне.
– Все хорошо, мама, – Соня поднялась с колен, вытерла слезы и улыбнулась. Улыбка получилась жалкой. «Бум!» – что-то грохнулось на пол.
– Что это?
Анжела подняла книгу. Удивительно, но девочка не потеряла ее до сих пор, крепко сжимая в левой руке.
– Я нашла это в лесу.
Анжела повертела книгу, безрезультатно попробовала открыть.
– Наверно, корешок проржавел, – сказала Соня.
– Ну, ладно, – Анжела вернула книгу дочери. – Пойдем, я покормлю тебя.
Соня вспомнила, что сегодня маковой росинки во рту не держала.
– Сначала умойся.
Анжела была верна себе. Девочка посмотрела в зеркало и рассмеялась. Индеец Джо, собственной персоной, в полной боевой раскраске!
В коридоре, рядом с умывальником, Соня увидела помятое ведро с торчащими из него рыбьими чешуйчатыми хвостами.
– А где отец? – крикнула она.
– Тебя искать пошел, – Анжела уже гремела посудой на кухне. Соне стало не по себе: как-то прореагирует Фил? Наверняка он будет очень зол. А вдруг он натолкнется на оборотня? Хотя кто-кто, а Фил вряд ли испугается какого-то волка, пусть даже на человеческих ногах.
Соня умывалась, когда на веранде раздались тяжелые шаги и в дом вошел Фил. Черный, как грозовая туча, брови сведены, желваки так и ходят на лице. Увидев дочь целой и невредимой, он на мгновение просветлел, но тут же нахмурился снова.
