К тому моменту, когда Декер плюхнулся на скамью возле газона на Пласа, бодрящий эффект от двух бокалов «Маргариты» успел сойти на нет. Он испытывал острое болезненное предчувствие и в который раз спросил себя, насколько велика сделанная им ошибка. На протяжении минувших двадцати лет, когда он был сначала военным, а потом оперативником разведки, его непрерывно опекали, ход его жизни был до мелочей определен другими людьми. Теперь он оказался предоставлен самому себе, и это его пугало.
«Ты же хотел начать новую жизнь», – сказала какая-то его часть.
«Но что я буду делать?»
«Для начала хорошо будет обзавестись каким-нибудь жильем».
«А что потом?»
«Попытаться создать себя заново».
Его очень раздражало то, что он никак не мог заставить замолчать свои профессиональные инстинкты – пересекая Пласа и направляясь к отелю, на вывеске которого красовалась надпись «Ла фонда», он выполнил все требовавшиеся процедуры по выявлению «хвоста». Старомодный, созданный несколько десятков лет назад под сильным влиянием испанского стиля вестибюль был выкрашен в успокоительно-теплые темные тона, но инстинкты отвлекали Декера, требуя, чтобы он отрешился от окружающей обстановки и сосредоточился на окружавших его людях. Получив комнату, он направился в гараж, где оставил машину, не забыв снова тщательно провериться по дороге.
С этим нужно кончать, сказал он себе. Я больше не должен жить таким дурацким образом.
Почти сразу же следом за ним под навес вошел немолодой мужчина с седоватой бородой, одетый в брюки хаки и мешковатый синий летний пуловер, под которым без труда можно было спрятать любое оружие. Декер остановился рядом со своим «Интрепидом», вынул из кармана ключи и приготовился воспользоваться ими как оружием. Лишь после того, как мужчина сел в «Рендж-Ровер» и, не задерживаясь, выехал со стоянки, он с облегчением перевел дух.
С этим нужно кончать, еще раз сказал себе Декер. Совершив большое усилие, он заставил себя не совершать процедур проверки, пока перегонял машину на стоянку отеля «Ла фонда» и нес чемодан в номер. Потом он заставил себя сесть во время обеда за столик спиной к двери ресторана. Потом он решительно отправился на вечернюю прогулку по центру города, наугад выбирая наименее освещенные уголки.
В небольшом, но густо заросшем деревьями парке, рядом с глубоким облицованным бетоном каналом, по которому, журча, бежала вода, из темноты возникла фигура.
– Отдай бумажник.
Декер не на шутку растерялся.
– У меня пушка! Я сказал: отдай мне свой гребаный бумажник.
Декер уставился на уличного мальчишку, которого лишь с трудом можно было различить в темноте. А потом все же не смог сдержаться. И рассмеялся.
– Чего это, мать твою, тебя развеселило?
– Ты хочешь меня ограбить? Ты, похоже, меня разыгрываешь. После всех тех усилий, которые я предпринял, чтобы перестать соблюдать осторожность!
– Когда я всажу в тебя долбаную пулю, тебе уже не будет так весело!
– Ладно, ладно, я это заслужил. – Декер вынул из кармана бумажник и запустил в него пальцы. – Вот все деньги, которые у меня есть.
– Я сказал, что мне нужен твой гребаный бумажник, а не только твои гребаные деньги.
– Не отказывайся от удачи. Я могу поделиться деньгами, но водительские права и кредитная карточка нужны мне самому.
– Крутого из себя строишь, долбаный говнюк! Живо, дай сюда!
Декер сломал мальчишке обе руки, отобрал оружие и перебросил незадачливого грабителя через парапет канала. Услышав, как затрещали ветки, когда превратившийся в жертву нападающий рухнул в росшие рядом с водой кусты, Декер перегнулся через парапет и услышал, как мальчишка стонет в темноте.
– Ты слишком много ругаешься.
Он извлек из памяти запечатлевшееся там название ближайшей улицы, отыскал телефон-автомат, набрал 911[10] и сообщил диспетчеру, куда нужно прислать машину «Скорой помощи». Затем он пропихнул пистолет сквозь решетку водостока и отправился обратно в «Ла фонду». В баре гостиницы он заказал коньяк, зная по опыту, что этот напиток служит отличным средством для подавления избытка адреналина в крови. Его внимание привлекла табличка на стене.
