— Так что там с третьим? — спросил Бодун. — Ты показывал трёх. Сбежал?
— Да нет, тут он. — Митрич снова прислушался. — Только не шевелится. Вон там, прямо за вертолётом. Наверное, жрёт кого-то из летчиков. А может, испугался или по нужде присел. Хотя у меня, к примеру, это случается одновременно. Ну—ка, пригнулись! — Сталкер достал гранату. — Ты, студент, можешь стоять. Ради таких, как ты, дедушка Дарвин и придумал естественный отбор.
После этих слов Гарин не то что пригнулся — упал ничком, не выбирая, где сухо, а где сыро. Взрыв гранаты он не столько услышал, сколько ощутил телом. На пару секунд наступила полная тишина. А потом на Олега обрушилось небо. Небо было тяжёлым и воняло протухшей рыбой.
«Это всё, — подумал Олег. — Я умер. Господи, прости».
От мыслей о душе Гарина отвлёк возбуждённый возглас Митрича:
— Ничего себе! Видели, да? Высоко пошёл, к дождю! Студент, ты там жив ещё?
Олег приоткрыл один глаз и увидел чей-то ботинок.
— Ну-ка, взялись, — скомандовал Бодун, и вдавившая Олега в землю тяжесть исчезла.
Запах тухлой рыбы не пропал, но дышать стало легче.
— Эй, ты в сознании? Глаза открыть можешь? — спросил в самое ухо Камень.
— Могу.
Олег открыл глаза и тут же об этом пожалел. На земле рядом с ним лежал снорк. Меньше полуметра отделяло лицо Гарина и маску противогаза, из оборванного шланга которой тонким ручейком стекала кровь. Маска была задрана кверху, поэтому Олег не мог видеть глаза снорка за мутными стеклами, и это был большой плюс. Зато он видел подбородок и оскаленные зубы, торчавшие из тёмно-коричневых десен. Через мгновение Олег понял, что губ у снорка нет вовсе, а то, что он принимал за них, — это черви. Жирные дождевые черви, есть которых, согласно вдолбленной в память инструкции, полагалось живыми.
«Это уже слегка чересчур», — успел подумать Олег, прежде чем его вырвало.
— Почему они все в противогазах? — как ни в чём не бывало спросил Камень. — Не для защиты же от ядовитых испарений. У них вон даже фильтрующих коробок нет.
— Да никто толком не знает, — признался Бодун. — Есть версия, что рож своих стесняются.
— А дай-ка я взгляну.
Увидев, как рука Камня взялась за шланг противогаза и потащила маску вверх, Олег зажмурился и сделал три глубоких вдоха, пережидая повторный позыв к рвоте.
— Да-а… — протянул Камень. — С такой харей я бы тоже стеснялся.
— Помогите мне встать, — не размыкая век попросил Олег и наугад протянул руку.
— Разучилась пить молодежь, — вздохнул Бодун.
Когда Гарину помогли подняться, он не сразу встал на ноги, а вначале отполз на четвереньках подальше от мёртвых снорков и их фрагментов, подальше от запаха тухлой рыбы и свежей рвоты. Только после этого он открыл глаза и медленно встал.
— О! А я думал, он тебя укусил, и ты сам в снорка превратился, — обрадовался Митрич. — Противогаз примерить не тянет?
— Кончай десны сушить, — урезонил товарища Бодун и подошёл к Олегу. — Кроме шуток, открытые раны есть?
Гарин осмотрел себя — от промокших штанин, перепачканных в каком-то иле, до грязных ладоней — и покачал головой:
— Вроде нет.
— Вот и хорошо. А самолюбие до свадьбы заживёт. — Бодун хлопнул Олега по спине и шагнул к Камню. — Ну а ты как? Что с рукой?
— Да ерунда. — Камень показал левое запястье, опоясанное багровой полосой содранной кожи.
— Ого! Всё-таки оцарапала тварь когтистая?
— Да нет, это я раньше. Когда из вертолёта вылезал.
— А-а, бывает. Давай-ка на всякий случай привьёмся. — Сталкер достал одноразовый инъектор. — Столбняк — не стояк, рукоблудием не лечится. Рукав закатай повыше.
— Я сам, — сказал Камень.
— Ну, держи.
Бодун, наблюдавший, как уголовник впрыскивает под кожу противостолбнячную сыворотку, уважительно кивнул.
Заметив его интерес, Камень усмехнулся:
— Я — не наркоман. Медбратом работал. — Он ненадолго задумался. — В позапрошлой жизни.
— О, парни, стриптиз! — подал голос Митрич. — Жаль, музыки нет.
Камень и Бодун обернулись.
Гарин, стоя босыми ступнями на пне, с остервенением стаскивал с себя джинсы. Снятый свитер бесформенной тряпкой валялся в луже неподалёку. Олег не ответил на шутку Митрича. Он вообще ни на что не обращал внимания. Взгляд Гарина был направлен на то место, где ещё недавно находился вертолёт, а теперь осталась одна только лопасть, торчавшая из воды под углом, как рука утопленника, окоченевшая в безнадёжном ожидании помощи. Покончив с джинсами, Олег задрал край футболки и понюхал его. Футболка тоже была влажной, но от неё по крайней мере не воняло тухлой рыбой, поэтому футболку Гарин решил оставить. Он быстро натянул куртку и брюки, выданные Камнем. Куртка оказалась как раз, а вот штанины были сантиметров на семь длинней, чем нужно, поэтому Олег дважды подвернул их снизу. Затем он присел на пень и в задумчивости уставился на свои ботинки, низкие и мягкие. Они годились для неспешных прогулок по асфальту, но для марш-броска по пересеченной болотистой местности предпочтительней были бы резиновые сапоги до колен или армейские ботинки вроде тех, что носили сталкеры. Однако выбора не было. Олег вздохнул и вылил из обуви мутную воду. Потом с отвращением отжал носки.
