Однако и этого мне сделать не дали. Когда в коридоре заскрипел паркет под чьими-то сапогами, я даже с некоторым облегчением приоткрыл глаза.
И ничуть не удивился визиту дежурного Кота.
— Что там у нас?
Понятное дело — он не так просто пришел. Знает, что лорд спит, и будить его, мягко говоря, не комильфо. Но — пришел. Значит — причина есть, и серьезная.
Нервным движением он поправляет перевязь с мечом.
— Там… там Мирна пришла…
Еще гуляло по спальне эхо от моего возмущенного крика, а я уже летел вниз, на ходу перепрыгивая через несколько ступенек.
Кой черт ее сюда приволок?! Зачем?! День еще выждать — и вышли бы мы все! Тогда и повидались бы. Хотя, честно скажу, тосковал я по ней очень!
У самой двери на улицу меня перехватывает постовой Кот:
— Нельзя на улицу!
— Пусти!
Но он непоколебим, вцепился в косяки — рук не отодрать. Пока мы, сопя, возимся около нее, сверху горохом ссыпаются остальные Коты. Меня хватают за руки и оттаскивают в сторону.
Взъерошенный Лексли пробивается сквозь толпу.
— Ты сошел с ума?
— Но там Мирна!
— Там не только она! — И меня волокут к окну.
Уже смеркается, и заходящее солнце отбрасывает на площадь изломанные тени от крыш домов и труб на этих крышах. Но видно все достаточно хорошо.
В первом ряду толпы стоит стройная шеренга окольчуженных солдат. Глухие щиты-павезы, надвинутые шлемы и острия пик, торчащие из-за щитов. Заходящее солнце окрашивает их в красный цвет. Над спинами первой шеренги поднимаются арбалеты. Много, не менее полусотни. На заднем плане видны горожане. На лицах, насколько я могу отсюда рассмотреть, написаны смущение и растерянность.
— Кто это?
— Не знаю. Но это явно не городское ополчение. Они пришли еще три часа назад. Но в первые ряды не лезли, чего-то ждали. Стоят вот так уже минут двадцать. Толпу оттеснили и в первые ряды не пускают.
— Это только здесь так?
— Везде — то же самое. Они чего-то ждут… Просто здесь площадь относительно широкая, оттого их тут и больше, чем в других местах. Все-таки вероятность нашего прорыва тут выше, чем где-то еще. Там переулки узкие, десяток-другой перекроет их без проблем. А если еще и стрелков добавить — вообще ловить нечего.
Еще раз выглядываю в окно — где же Мирна?
Вот и она.
Перед шеренгой, метрах в тридцати от нее. На земле рядом с ней наклонилась набок тяжелая по внешнему виду корзина. От дома ее отделяют те же тридцать метров.
— Давно она тут?
— Совсем недавно, только вышла.
— И солдаты ее пропустили?
На меня с удивлением уставилось несколько пар глаз.
В чем дело?
— Никто, ни король, ни епископ не может остановить своим приказом целителя, идущего к больному или раненому, — разводит руками Таген. — И ни один солдат не выполнит такого приказа, если он его получит.
Я чего-то не знаю?
— Почему?
— Если этот человек умрет, то любой сможет сказать солдату — ты не пропустил целителя и оттого смерть больного на твоей совести. Это тяжкий грех — препятствовать исцелению. Никакое покаяние не снимет его. Причем это касается также и лица, отдавшего приказ. Если родственники умершего его ранят или даже убьют — это их право. Суда не будет.
Однако!
— И… часто так бывает?
— За последние сто лет такого случая не было.
— Почему же тогда Мирна не входит в дом?
— Мы, вернее, ты — можешь ее не впустить. Тогда — грех воспрепятствия исцелению на тебе. Но и назад она уже не уйдет. Выйдя за линию солдат, она почти что умерла для всех остальных. Вернуться назад она может только вместе с нами.
— Или?
— Или не вернется совсем. Если она повернет назад — ее убьют арбалетчики.
— Откройте мне дверь!
Вместо ответа Лексли показывает мне на две группы стрелков.
— Смотри, они держат на прицеле двери и окна. Явно ждут того, кто выйдет из дому.
— Хочешь сказать, что они ждут меня?
— А откуда тут вообще взялись эти солдаты? Да еще в таком количестве? Только на первый взгляд их здесь не менее пятисот человек! Наверняка это еще не все, кто-то сидит на крышах и у окон.
Взгляд на Мирну. Губа у нее закушена — да она еле на ногах стоит!
Подтаскиваю Кота к окну.
— Как долго она еще там простоит?
Он смущенно отводит глаза.
— Ну… она девушка крепкая…
