— А потом полностью оправдали, несмотря на то, что он вполне того заслуживал.
— Ну, так я не стану выходить за вас замуж. Если люди смогут забыть обо всем этом, то они смогут забыть и то, что мы не женаты.
— О, да, они-то забудут! Я не забуду. Похоже, наш разговор зашел в тупик. Но насколько я понимаю, перспектива жить со мной под одной крышей хотя бы не вызывает у вас непреодолимого отвращения?
— Я вообще не вижу смысла в этом разговоре! — запротестовала его собеседница. — Как я могу говорить о том, что я буду делать и чего не буду? Для этого я должна быть, как минимум, уверена в том, что… останусь жива?
— А почему бы и нет? Я, например, легко могу вообразить, что буду делать даже в самых невероятных обстоятельствах, а уж ваше-то оправдание стопроцентно гарантировано, не сомневайтесь.
— А я не могу, — ответила Харриет, едва сдерживая слезы. — Не спрашивайте меня больше. Прошу вас. Я не знаю. Я ни о чем не могу думать. Я не заглядываю вперед дальше… дальше… дальше ближайших недель. Я только хочу, чтобы меня выпустили отсюда и оставили в покое.
— Хорошо, — сказал Вимси, — я не стану вам досаждать. Это несправедливо. Я злоупотребляю своим положением. Вы в данных обстоятельствах лишены возможности обозвать меня свиньей и возмущенно удалиться, так что я больше не повторю такой ошибки. Я и в самом деле убираюсь, у меня назначено свидание… с маникюрщицей. Премиленькая девица, хотя и не отличается изысканностью выражений. Пока!
Маникюрщицу отыскали люди старшего инспектора Паркера. Этакая юная кошечка с трезвым расчетливым взглядом. Она без всяких церемоний приняла приглашение клиента пообедать и не выразила удивления, когда он доверительно прошептал, что хочет сделать ей одно предложение. Уперлась пухленькими локотками в стол, кокетливо наклонила головку и приготовилась, как можно дороже, запродать свою драгоценную честь.
По мере того, как излагалось предложение, выражение ее лица менялось почти как в комедийном фильме. Ее наивно распахнутые глаза приобрели циничный прищур, волосы потеряли пышность, а брови изогнулись в неподдельном изумлении.
— Ну, я могла бы, конечно, — сказала она наконец, — Но зачем это вам? Как-то все это странно.
— Давайте назовем это просто шуткой, — предложил Вимси.
— Ну, нет. — Ее губы жестко сжались. — Мне это не нравится. Зачем мне встревать в такое дело? Уж больно это смахивает на дурную шутку и может доставить девушке немало неприятностей. Послушайте, а вы, случайно, не из этих… как их?… о них еще на прошлой неделе что-то писали в «Советах Сьюзи» колонке мадам Кристал… Заговоры, знаете ли, колдовство — оккультизм всякий? Мне не хочется причинить кому-то вред.
— Я не собираюсь изготавливать восковую куклу, если вы это имели в виду. Послушайте, вы умеете хранить тайны?
— О, я не из болтливых. Никогда не имела привычки трепать языком, не то, что некоторые.
— Да, я так и подумал. Вот почему я попросил вас встретиться со мной. Ну, тогда слушайте — я все вам объясню.
Он подался вперед и начал говорить. Размалеванное личико стало таким сосредоточенным и взволнованным, что ее лучшая подруга, сидевшая за несколько столиков от них, совсем скисла от зависти. Она была уверена, что красотке Мейбл предлагают квартиру в Париже, «даймлер» и колье за тысячу фунтов, и потому тут же окончательно рассорилась со своим кавалером.
— Теперь вы понимаете, — закончил свой рассказ Вимси, — как это важно для меня!
Красотка Мейбл восторженно выдохнула.
— Это правда? Вы не выдумываете? Ну прямо, как в кино!
— Да, только прошу вас — никому ни слова. Вы — единственная, кому я все рассказал. Вы меня ему не продадите?
— Ему-то? Да ни за что на свете, он просто скупая свинья! Мне его ничуть не жалко. Вы меня уговорили. Я это сделаю. Это будет не очень легко, потому что мне придется работать ножницами, а мы обычно этого не делаем. Но я сумею. Можете на меня положиться. Много я не состригу — он часто к нам заходит, но все, что соберу, отдам вам. И договорюсь с Фредом. Его обычно обслуживает Фред. Но Фред мне поможет, если я его попрошу. И куда мне их потом девать?
