Пусть это называлось «хвататься за соломинку», за многие годы Эйдан привык доверять своей интуиции. Чем дальше он читал, тем большее возмущение его охватывало. Эта молодая женщина делала в жизни только правильные вещи — она училась, она нашла работу, она работала и откладывала деньги на поездку своей мечты. А потом она исчезла. Поскольку у нее не осталось никого ближе вдовы ее двоюродного брата, в одиночку воспитывающей троих детей, некому было потребовать расследования, и ее дело пылилось на полке.
Были и другие интересные случаи, но им было далеко до случая Дженни Трент.
Он поднял трубку и позвонил Джереми.
— Мы, кажется, договорились встретиться через три часа, — сразу отозвался брат.
— Послушай, у тебя есть что-нибудь на женщину по имени Дженни Трент?
— Да, есть кое-что.
— По моей информации, с ее кредитной карты не производилось оплаты гостиницы, мотеля или хостела. Других сведений нет. Что у тебя? — спросил Эйдан.
— Кое-какие покупки… нужно еще проверить… Но вот тут… оплата счета в заведении, которое мы знаем и любим.
— Да?
— Называется «Берлога зомби».
Название ничего не говорило Эйдану.
— А что это?
— Это официальное название клуба «Хайдэвей», где я играл вчера вечером.
— Ах, вот оно что… — пробормотал Эйдан, недоумевая, чем владельцам не угодило название «Берлога зомби», ведь оно куда более броское, притягивающее внимание. — Что у тебя насчет ее близких?
— Миссис Бетти Трент, вдова двоюродного брата, Лафайет.
— То же, что и у меня. Думаю, мне стоит к ней смотаться.
— Туда два часа езды, — предупредил Зак.
— Знаю. Можно тебя кое о чем попросить?
— А что такое?
— Зайди в «Чай и Таро», на Ройал.
— Чтобы передать от тебя привет великолепной мисс Монтгомери? Жаль, что ты не видел ее вчера на сцене. Она здорово поет. Гадает, наверное, тоже лихо, — усмехнулся Джереми. — Ну, так что ей передать?
Эйдан взглянул на часы. Для поездки требовалось не менее пяти часов.
— Скажи ей, что я заеду за ней домой в семь тридцать.
— Хорошо, — сказал Джереми вопросительным тоном, хотя напрямую ничего не спросил.
— Я думаю, ей есть что рассказать о поместье Флиннов, — пояснил Эйдан.
— Конечно.
— И… мне бы хотелось выяснить, какие отношения у нее с Винни.
— Винни из The Stakes? А ты его знаешь?
— Да, он ведь твой приятель. А ты хорошо с ним знаком?
— Не очень хорошо на самом деле. Тебе не кажется, что в нем есть что-то странное?
— Костюм, что ли? — удивился Джереми. — Окстись, братец, он выступает на Бурбон-стрит.
— Посиди там с ними. Узнай все, что сможешь, о Винни и Мейсоне Адлере.
— Потому что они ее знакомые и вместе ходят в бар? Эйдан, в таком случае тебе придется перезнакомиться с половиной города. Этот бар — любимое место многих горожан.
— Надо же с кого-то начинать, верно?
— Конечно, нет проблем. Что бы ни думал Джереми, больше он ничего не сказал.
Эйдан положил трубку и пошел вниз к машине.
Кендалл чувствовала себя ужасно. В этом было виновато не похмелье, а бессонница, точнее, беспокойный сон, в котором она провела остаток ночи, после того как обнаружила дневник у себя в постели.
Она не могла отделаться от чувства, что дневник требовал, чтобы его прочитали.
Ерунда. Люди могут что-то требовать от других людей, дневники не могут ничего требовать. Однако в последние дни в ее квартире не было посторонних, кроме Эйдана Флинна, да и тот не заходил к ней в спальню. Люди порой совершают неосознанные поступки — наверное, она взяла дневник с собой в постель и забыла о нем. Все просто, почти элементарно. Скорее всего, она в этот момент думала о чем-то другом и машинально бросила дневник на кровать. Надо быть осторожнее. Он хотя и хорошо сохранился, но ему все-таки было сто пятьдесят лет. Надо скорее вернуть его владельцам, но не прежде, чем она прочитает его до конца.
Слава богу, что у нее не было заведено открывать раньше десяти, и что Мейсон мог заменить ее, и что посетителей, вероятно, будет немного, как обычно среди недели. Среда была самым спокойным днем, не то что пятница или даже четверг, когда у некоторых уже начинался уик-энд. В конце концов, она может целый день прохлаждаться за чтением с чашкой чая. Сегодня это сойдет.
