— Что они такое выделывают? Ничего же не слышно!
— Это только начало. Потом станет потише. У них есть интересные электронные примочки. Звук просто плывет. А в паре песен гитарист такой запил проведет — закачаешься.
— А я подумала, что это металлюги, причем самого низкого пошиба.
— Они и есть металлюги, — он склонился ко мне совсем близко, — только, как сейчас говорят, новой формации. Ничего, дальше будет получше.
— Боюсь, что до «плывущего звука» я просто не доживу. Оглохну. Герт, давай уйдем, если можно, — я умоляюще посмотрела на него.
— Да нет проблем, — Герт поднялся, — пошли.
Мы пробирались к выходу, и я заметила, что не одни мы решились на такой шаг. Не скажу, что публика разом повалила из зала, но многие решили оградить свои барабанные перепонки от шумового насилия. Около выхода сконцентрировалась небольшая кучка народа, среди которой стоял смутно знакомый мне человек. Я еще не успела вспомнить, где встречалась с ним, как Герт увлек меня к машине.
* * *
Меня встретил привычный шум, гам, тарарам. Значит, Илья Геннадьевич пришел наконец-то в себя и сменил гнев на милость. А это весьма благотворно сказалось на умонастроении сотрудников, жизнь вошла в привычную колею. Как, интересно, поживает Лилька?
Моя коллега поживала вполне сносно, вернее, намного лучше. Она цвела и пахла, как только что распустившаяся роза. И выглядела на редкость привлекательно и сексапильно. Новая прическа, новый макияж, даже духи, кажется, сменила — словом, поменяла свой имидж, что удивительно пошло ей на пользу.
Я подумала о том, что нужно спихнуть на пол бумажные завалы, но почему-то воздержалась. Отодвинув их в сторонку, чтобы не мешали, решила немного поработать. Материал был почти готов, осталось немножко подправить, кое-чего добавить, а затем запастись терпением и звонить в «North Wind». Там, конечно, мне обрадуются. Так обрадуются, что примут просто с распростертыми объятиями. Ладно, немного времени для спокойной жизни у меня все-таки есть.
Пожалуй, со спокойной жизнью я немного поторопилась, потому что рядом возник Семен Гузько.
— Неплохо выглядишь, bambina, — заявил он. — Если бы не твое привычное кислое выражение лица, то было бы просто идеально.
— Семен, — я говорила спокойно и даже вежливо, — тебя прямо сейчас послать, или ты сам уйдешь, не отрывая меня от творческого процесса?
— Конечно, конечно, богиня, я сам уйду своими грешными ногами, — он взял свободный стул и устроился рядом со мной, — если ты мне немножко кое-что растолкуешь.
— Вообще-то у меня нет времени. — Разговаривать с Гузько у меня не было никакого желания.
— Так я и не собираюсь с тобой до вечера чай распивать, хотя неплохо бы. — Гузько зачмокал. — Представляешь, Леда, ты и я рядышком возле самовара в деревенской избе да после бани. И блины горячие на столе, и варенье клубничное. Можешь себе такое представить?
— С трудом. Бр-р, — меня передернуло от нарисованной этим фавном картины, — бурная, однако, у тебя фантазия, Семен.
— А может, это мечта всей моей жизни. Что ты на это скажешь?
— То, что одни мечты, Семен, имеют обыкновение разбиваться вдребезги, оставляя после себя жалкую и ненужную кучку осколков. А другие мечты лопаются подобно воздушному шарику. Хлоп — и нет его. А третьи вообще бесследно испаряются.
— Ты просто поэт, Леда. Но есть ведь мечты, которые становятся реальностью. Возможно, моя именно из таких.
— Семен, — мне стал надоедать никчемный разговор, — боюсь, что твои мечты как раз обречены на неудачу. Потому что, если ты сейчас от меня не отстанешь, то я собственноручно большим молотком, который стоит в каморке дяди Сережи, разобью их вдребезги. Что ты на это скажешь?
— Ладно, Леда. Я понял, — Гузько слегка поерзал и поковырял пальцем в ухе. — Это я ведь все говорил, чтобы разговор поддержать. У нас тут с недавних пор начало черт знает что твориться. И мне кажется, что это, богиня, твоя заслуга.
— В каком это смысле? — Я, не понимая, уставилась на Семена. — А ну, объясни.
— Во-первых, — он загнул указательный палец, — ты звонила Лильке и что-то ей такое сказала, после чего Илюша чуть дуба не дал. Но все-таки выдержало крепкое редакторское сердце, и он нам устроил взбучку. Во-вторых, Лилька тоже, не будь дурой, всех этих нападок терпеть не стала и кое-куда смоталась. Но потом вернулась, закрыла за собой плотно дверь в кабинет главного и тихонько с ним о чем-то поговорила. Главный теперь ходит, как из-за угла мешком ударенный, а Лилька наслаждается свободой и властью.
