– Мы позволили себе кое-что прямо в офисе. И в следующую же секунду она заявила, о сексуальном домогательстве.
– А это было неправдой?
– Да, Пэрис, это было неправдой, – сказал Стэн, подчеркивая каждое слово. – Ее обвинение было таким же ложным, как пятый размер ее бюста. Я не принуждал ее к сексу со мной. Если говорить честно, то она была сверху.
– Это больше информации, чем мне требовалось, Стэн.
– Как бы там ни было, она подала жалобу. Дядя Уилкинс не допустил, чтобы дело дошло до суда, но это стоило ему кучу денег. И разозлился он на меня, а не на нее. Ты можешь в это поверить? Он сказал: «Как ты мог быть таким идиотом и орудовать своим членом на работе?» Я спросил его, слышал ли он о Билле Клинтоне. Это замечание не пришлось ему по вкусу, особенно потому, что именно наши газеты поддерживали президента во время предвыборной кампании. Вот почему я теперь торчу здесь, в ссылке. – Стэн выбросил измятую бумажку в мусорную корзину. – И именно поэтому он прыгнул в самолет и прибыл сюда.
– После того как ты сообщил ему, что с тобой разговаривали полицейские, он должен был приехать и убедиться, что та флоридская история не всплывет снова. Верно?
– Он называет это контролем над убытками.
– Слова настоящего корпоративного крестного отца. Теперь Пэрис могла представить себе картину. Стэна сослали на заштатную радиостанцию за то, что он смешал дело с удовольствием. Дядя Уилкинс не стал говорить управляющему о досадном инциденте, но решил, что теперь он должен объясниться, прежде чем обо всем станет известно местному департаменту полиции и подозрение падет на его племянника.
– Это был единственный инцидент, Стэн? Он хмуро посмотрел на нее:
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего особенного. Так да или нет? Напряжение спало, и он ответил:
– Это был первый и единственный раз. Поверь мне, Пэрис, я усвоил урок. Никогда в жизни больше не прикоснусь ни к одной из женщин-коллег.
– В качестве владельца это делает тебя очень уязвимым.
– Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь предупредил меня об этом до того, как я приехал в Джексонвилль.
Пэрис пожалела его и не стала говорить, что тут и предупреждать было не о чем. Такой линии поведения должен придерживаться всякий разумный человек.
Стэн Криншоу посмотрел на нее через стол с уязвленным выражением.
– Значит, все думают, что я гей?
Она рассмеялась. Как это типично для Стэна. Он поставил на первое место совершенно незначительный факт.
– Ты слишком хорошо одеваешься.
Вошел инженер, переписывавший для нее кассеты, и предупредил, что оставил готовые дубликаты у секретарши в холле.
– Снова кассеты? – спросил Стэн.
– Вполне вероятно, что Валентино не первый раз объявлял о предполагаемом убийстве в разговоре со мной.
– Что произошло ночью после того, как ты и Мэллой вылетели отсюда пулей? Думаю, Валентино вы не поймали.
– К несчастью, нет. – Она рассказала ему о телефоне-автомате возле магазина. – Патрульные машины были там через несколько минут, но поблизости никого не оказалось.
– Сегодня утром я слышал в новостях об этой пропавшей девушке. История попала и на первые страницы газет.
Пэрис кивнула, вспоминая слова судьи Кемпа. Родители Джейни до последнего держались за предположение, что дочь добровольно ушла из дома. По мнению Пэрис, такое поведение было серьезной ошибкой. С другой стороны, она все еще надеялась, что супруги Кемп окажутся правы.
Она встала, собираясь уйти.
– Увидимся вечером, Стэн.
– Кто такой Дин Мэллой? Вопрос застал Пэрис врасплох.
– Я тебе уже говорила. Он штатный психолог в управлении полиции Остина.
– Который в свободное время выполняет обязанности телохранителя? – Стэн наградил ее сардонической усмешкой. – Когда я привез кассеты, патрульный сказал мне, что этот Мэллой в доме вместе с тобой.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь.
– Думаю, что ты не так глупа, просто прикидываешься. Кто Мэллой для тебя, Пэрис?
Если она ему не скажет, то Стэн сам примется копать и узнает больше, чем ей хотелось бы.
– Мы познакомились с ним в Хьюстоне много лет назад.
– Так-так. Догадываюсь, что вы очень хорошо знали друг друга.
