– По многим признакам, – говорил Минин, – этого человека сначала задушили, а уже потом подвесили на дерево. В общем, такая неуклюжая, детская имитация самоубийства.
Краем глаза Жаров заметил на столе фотографии. Человек, висящий на развилке кривой крымской сосны, выглядел так, что второй раз смотреть на него не хотелось. Фото из морга было более мягким: очевидно, лицо привели в порядок для опознания.
Минин продолжал:
– В кармане убитого обнаружена банковская карта, расческа и еще несколько мелких вещиц. На карте значительная сумма. По ней и установили имя. Некто Федорчук, Стефан Романович, киевлянин.
– Клюев, иди-ка сразу проверь, – распорядился Пилипенко. – По Киеву и по Ялте, конечно. Не засветился ли этот Федорчук в какой-нибудь нашей гостинице. Начни с самых дорогих.
Лейтенант вышел, Пилипенко некоторое время посидел молча, сцепив пальцы в замок, затем повернулся к Жарову:
– Где козий шарик?
Жаров извлек из кармана пачку сигарет. Пилипенко вытащил шарик из целлофана, рассмотрел его, приподняв очки, колупнул ногтем. Положил обратно в пачку и спрятал пачку в карман, прихлопнув карман ладонью.
– А где резина? – вдруг спросил он Минина. – Покажи прессе, вдруг ей какая идея придет.
Леня молча нагнулся, на мгновение исчезнув под столом, и тут же вытащил и водрузил на стол предмет непонятного назначения.
– Это нашли неподалеку от повешенного, – пояснил он Жарову. – Есть основания полагать, что данный предмет привез с собой убийца и за ненадобностью выбросил. Только вот, неясно, какая была в нем надобность.
Это был фрагмент автомобильной покрышки, сантиметров тридцать в длину, вырезанный острым ножом и наполовину подрезанный снизу, там, где покрышка соприкасалась с ободом колеса. Сверху на нем был зачем-то проделан поперечный желоб.
– Такое ощущение, – прокомментировал Леня Минин, – что покрышку где-то специально закрепили, а затем обработали цепной пилой, сделав эту канавку.
Жаров внимательно осмотрел приспособление, и не обнаружил в себе ровно никаких мыслей на его счет. Он вообще считал себя профаном в технике и представить себе не мог, для чего могла служить такая вещь.
– Леня, а ты уверен, что оно имеет отношение к трупу? – только и спросил он.
– На девяносто девять процентов. Место в лесу глухое, высота метров двести над трассой. Туда можно добраться по грунтовой дороге. А вчера утром шел дождь. Если бы этот предмет оказался там раньше, то почву под ним бы размыло. Но он просто лежал на земле, значит, попал туда примерно в те же часы, что и труп.
Пилипенко, который не слушал разговор, думая о чем-то своем, вдруг встрепенулся, схватил покрышку и поднес близко к глазам. Щелкнул пальцами, что разозлило Жарова, который совершенно не понимал происходящего.
– Так, – сказал следователь. – Чувствую, нас ожидает любопытный следственный эксперимент.
– Что за мысль, поделись, – попросил Жаров.
– После. Возможно, никакого эксперимента и не будет.
Тут вошел Клюев, отрапортовал:
– По Киеву информация готовится, а вот по Ялте кое-что есть. Три дня назад Федорчук Стефан Романович остановился в гостинице «Ореанда».
– Что ж, – сказал Пилипенко, вставая. – Повешенный был не из бедных. Едем сейчас туда.
* * *
Они вошли в гостиницу, Жаров невольно содрогнулся под взором злобной мраморной кариатиды, нависшей над парадным входом. Вот таких женщин, мускулистых и грудастых, он не любил и даже немного боялся.
Войдя в холл, друзья, не сговариваясь, двинулись к самой красивой девушке из трех, сидевших за стойкой администрации. За годы бурной юности они выяснили, что у них обоих на удивление похожие вкусы…
Вопрос решился за несколько минут, но сразу поставил новые проблемы. В гостинице действительно остановился некто Федорчук, киевлянин. Молодая девушка-администратор, которую звали Дарьей, со страхом в глазах рассмотрела фотографию из морга и вернула ее в руки следователю, с твердым ответом:
– Нет, это не он.
Пилипенко попросил ее описать внешность Федорчука, но девушка не могла сказать ничего определенного.
– Мужчина вполне обыкновенный. Коротко стриженный… Нет, ничего такого не запомнила.
