– Так что? – спросил Каррадос.
– Вы помните тот день?
– Герберт, – вмешалась леди Каррадос, – конечно же, ты помнишь.
– Помню, да. Но я не вижу, при чем тут…
– Прошу вас, сэр! Через минуту все будет ясно. Вы помните?
– Естественно.
– Вы помните, что капитана О’Брайена сначала отнесли в дом викария, а оттуда «скорая помощь» увезла его в больницу, где он умер несколько часов спустя?
– Да.
– Вы помните, что после его смерти ваша нынешняя супруга очень переживала из-за исчезновения некоего письма, которое, по ее мнению, было при капитане О’Брайене?
– Об этом у меня не сохранилось воспоминаний.
– Позвольте мне помочь вам. Она говорила, что он, вероятно, держал письмо в кармане, откуда оно, должно быть, выпало, и что ей очень хотелось бы найти его. Я прав, леди Каррадос?
– Да… совершенно правы.
Голос ее прозвучал негромко, но твердо. Она смотрела на Аллейна с выражением потрясения и недоумения.
– Вы спрашивали сэра Герберта, наводил ли он справки повсюду относительно пропавшего письма?
– Да.
– А вы помните, сэр Герберт?
– Кажется… я… что-то припоминаю. Все это было весьма огорчительно. Я старался оказать посильную помощь; надеюсь, я чем-то помог.
– Вам удалось найти письмо?
– Я… кажется, нет.
– Вы уверены?
Тоненькие струйки пота побежали по обеим сторонам его носа на чудесные усы.
– В достаточной степени уверен.
– Вы помните, как сидели в своей машине около больницы, пока леди Каррадос была с капитаном О’Брайеном?
Каррадос долгое время не отвечал. Потом повернулся на стуле и обратился к безмолвной фигуре под зеленой лампой.
– Не вижу никаких внятных оснований для этой странной процедуры. Она крайне огорчительна для моей жены, а меня, сэр, признаюсь, поражает – как чертовски оскорбительная и находящаяся вне полномочий вашего ведомства.
– Я так не думаю, сэр Герберт, – возразил помощник комиссара. – Я, знаете ли, советую вам ответить мистеру Аллейну.
– Должен вам сообщить, – начал Каррадос, – что я – близкий друг вашего начальника. Он еще услышит об этом.
– Надеюсь, что так, сэр, – ответил помощник комиссара. – Продолжайте, мистер Аллейн.
– Леди Каррадос, – спросил Аллейн, – вы действительно оставили сэра Герберта в машине, когда пошли в больницу?
– Да.
– Да. Ну а теперь, сэр Герберт, помните ли, как, пока вы там ждали, к вам подъехала на велосипеде школьница лет пятнадцати?
– Как, черт подери, могу я через восемнадцать лет помнить какую-то школьницу на велосипеде?
– Всего лишь потому, что она передала вам то письмо, о котором мы сейчас говорим.
Эвелин Каррадос издала сдавленный крик. Она повернулась и посмотрела на мужа, как если бы видела его впервые. Он ответил ей одним из самых необычных взглядов, какие Аллейну случалось видеть: обвинение, унижение, даже нечто вроде торжествующего страдания – все соединилось в этом взгляде; это было лицо злобного мученика. «Маска ревности, – подумал Аллейн. – Нет ничего более жалкого и унизительного. Боже, если я когда-нибудь…» Он отогнал эту мысль и снова приступил к допросу:
– Сэр Герберт, вы взяли письмо у той школьницы на велосипеде?
По-прежнему с чем-то вроде улыбки Каррадос повернулся к Аллейну.
– В моей памяти это не сохранилось.
Аллейн кивнул Фоксу, который тотчас вышел. Он отсутствовал минуты две. Все молчали, никто не произнес ни слова. Леди Каррадос опустила голову и, казалось, с глубоким вниманием разглядывала свои руки в перчатках, лежащие на коленях. Каррадос вдруг отер лицо ладонью, потом достал носовой платок. Вернулся Фокс.
Он возвестил о приходе мисс Харрис.
– Добрый вечер, мисс Харрис, – сказал Аллейн.
– Добрый вечер, мистер Аллейн. Добрый вечер, леди Каррадос. Добрый вечер, сэр Герберт. Добрый вечер, – завершила мисс Харрис, бросив сдержанный взгляд на помощника комиссара.
– Мисс Харрис, – обратился к ней Аллейн, – вы помните, как гостили у вашего дяди, мистера Харриса, когда он был викарием в Фальконбридже? Вам в ту пору было пятнадцать лет.
– Да, мистер Аллейн, конечно, – ответила мисс Харрис.
Каррадос бросил что-то вроде проклятия, а леди Каррадос сказала:
– Но… о чем вы, мисс Харрис?
– Конечно, помню, леди Каррадос, – подтвердила мисс Харрис.
