— Ты, мальчик, что-то неясно говоришь. Не понимаю я, — захныкал Кондрашин. — Я тебе точно скажу: ты хоть сейчас кинь клич, и в каждом городе обязательно выступающий «Веселый балаганчик “Труперсоцюм”» найдется. В любое время дня и ночи, 365 дней в году. Люди цирк любят, а названий начальство не так много одобряет — если какое подошло, так его все сразу для своих программ берут. К чему ты клонишь, я не пойму?
— Скажу по-простому: какая-то девушка и какой-то пожилой гражданин, разъезжающие с «Веселым балаганчиком» — а может, и вся труппа сразу, — грабители. И если вы не расскажете нам правду, то мы арестуем весь коллектив и будем разбираться своими методами.
Кондрашин молчал, ошалело глядя на афишу. Потом обиженно, но вяло стукнул по ней кулаком и обратился почему-то к ней же:
— Знал бы, что так выйдет, ни брать, ни вешать тебя бы не стал! Эх ты, сплетница!
Он снова переключился на следователя:
— Чушь у вас выходит какая-то! Из-за того, что больной старик плакатом пятно на стене закрыл, вы ни в чем неповинным людям гастроль сорвете и кровь пить станете…
— Так ты, дядя Каша, помоги «неповинным людям», — давил Коля. Он снова перешел на доверительный тон и для пущего эффекта добавил покровительственное «ты». — Назови тех, кто тебе часы передал, мы остальных не тронем. Ты пойми! Тот, кого ты покрываешь, тебя предал. Он знал, что от часов след к убийству тянется. Сколько ты за них отдал? Обрадовался, небось, что копейки? А они нарочно тебе их сплавили, потому что понимали: никакой разумный перекупщик такую опасную вещь никогда выкупать не станет… Тебя обидели. А мы — защищаем. И отпустить домой хотим к Дейку и к фляжке твоей злополучной…
— Часы я нашел на свалке, говорил же уже. А афишу… Не помню я. Пьющий я. Провалы в памяти часто бывают — да вы хоть у соседки моей спросите! — не сдавался допрашиваемый.
Тут в дверь постучали. Коля просил немедленно доложить, если явится Морской, потому пулей выскочил из кабинета.
— Ну? — набросился он на бывшего журналиста. — Какие новости!
— Сначала были плохие, — усмехнулся Морской. — Потом я кое-что перепроверил.
— Конкретнее?
— Во-первых, по возрасту подходит половина женщин коллектива и все мужчины. Это восемь человек. Проверять пришлось всех. И тут меня ждал подвох: у всей труппы на целый день алиби. Они работают по пять представлений подряд, программа напряженная, идет два с половиной часа. Все в ней задействованы.
По хитрому прищуру друга, Коля понял, что сейчас будет спасительное «но». И не ошибся.
— Я показал ребятам удостоверение из «Красного знамени», у меня осталось одно, без печати, но на людей все равно действует, — продолжал Морской. — И запросил подробный сценарий мероприятия, — он выудил из кармана блокнот. — Тут, тут и тут, — Морской показывал на какие-то графы, но Коля пока не всматривался, а просто слушал, — у конкретных людей получается окно. О! Я знаю, что такое цирковой артист, в сотый раз, гоняющий одну и ту же программу. Если в первом отделении у тебя номер в самом начале, а потом надо появиться только в последнем в массовке да на поклон, то и на обед сходить успеешь, и покемарить в гримерке часик. Я был знаком с одной акробаткой, которая в перерыве между номерами успевала съездить на квартиру покормить грудного младенца. Поэтому, если понять до минуты, где были наши пострадавшие, а потом сопоставить это со сценарием выступления, то можно…
— Не тяни, умоляю! — не выдержал Коля. — Кто из этого вашего «Веселого Трупосоциума» показывает номер в начале первого отделения, а потом выходит только на поклон в конце?
— Никто! — с невероятно самодовольным видом ответил Морской. — Но если допустить, что один человек нашу банду на базаре подметил, другой нагнал в то время, когда отраву должны были подсыпать, а третий разыскал в момент, когда снотворное подействовало, и обокрал, то вот они — три нужные фамилии. Список сначала получился чуть-чуть больше, но я учел сложность костюма и грима. Нас интересуют те, кто может быстро сменить сценический образ на человеческий. И обрати внимание, в финальном списке получилось как по заказу: одна молодая особа женского пола — гимнастка и укротительница псов, а также один пожилой фокусник.
