То, что сначала он принял за диковинную меховую накидку на плечах Клары, оказалось котом. Минька, с момента смерти хозяйки никого к себе не подпускавший, блаженно распластался у Клары Бржихачек на плече. Сейчас, когда гостья попыталась встать, он недовольно приподнялся и ворчливо замурчал.
— Да, Минька тоже… удивил. Не знаю, что с ним. Но, наверно, хоть это к счастью, — сказала Галочка, перехватив изумленный взгляд мужа.
— Коты меня всегда любили, — пояснила Клара. — Иногда невзаимно, но этот — милый, — она сняла перчатку и принялась чесать Миньку за ухом. Тот — тоже словно подменили — не сопротивлялся и вроде даже был доволен. — Не нужно так смотреть! — вспыхнула Клара. — Да, у меня после концлагеря артрит и, чтобы не пугать таких брезгливых личностей, как вы, обычно я всегда ношу перчатки.
Морской действительно смотрел на руку Клары с ужасом, не в силах оторваться. И думал он, конечно, в этот миг о Доре. Сказать, что его близкая знакомая точно так же искалечена лагерем, но только не немецким, а советским, конечно, было бы недопустимо. Морской молча отвел глаза. Галина предупреждающе покачала головой, все понимая и как бы напоминая мужу, что про Дору говорить нельзя.
Это был добрый знак — восстановление понимания с полувзгляда.
— Ну? — спросил Морской жену, протягивая руки то ли в мольбе, то ли как предложение объятий. — Я прощен?
— Не уверена! — Галочка отстранилась, но это была уже обида с примесью кокетства, что, в общем-то, Морского обнадежило.
— Проводим гостью и поговорим? — спросил он осторожно. Жена задумалась.
— Езжай на работу, — выдохнула она глухо через миг. — Тебе пора! А мне нужно побыть одной и все обдумать. Вернее не одной! Я вечером пойду к подруге. А тебя с собой не позову! — Поняв, что тон выходит слишком игривый, Галя отвернулась и заговорила более серьезно: — Ничего хорошего я тебе сейчас не скажу, а на плохое тратить время глупо. И, — тут она позволила себе намекнуть, что готова сдаться, — не знаю, где ты достал это, — она кивнула на курицу, выключая газ под кастрюлей, — но разыщи на бульон и на холодное такую же. Нет! Мое прощение ты этим не купишь, но маме будет поспокойней. Она уж точно пострадала зря.
— Загадочна многострадальная русская душа! — вернула себе общее внимание Клара. И тут же снова перешла к своим требованиям: — Если хотите, чтобы я никогда не рассказала Ирине, что стало с ее лаком, помогите мне ее найти. Немедленно. Поеду, куда скажете. Я на авто, — тут она странно улыбнулась: — Знакомый предложил повозить. Я согласилась, хотя терпеть не могу кабриолеты.
Морской теперь понял, почему Бржихачек одета так странно, в платке, но удивился, не понимая, о каком знакомом речь: Ирина говорила, что Клара в Харькове впервые. Впрочем, выяснять что-либо сейчас он не собирался.
— Если хотите, дам вам адрес Николая, — сказал спокойно. — Но думаю, сейчас они с Ириной уже в отделении. Пусть вас знакомый отвезет туда, а если Горленко еще не на работе, тогда уже поедете к нему домой. Это довольно далеко.
* * *
Возвращая Ирину в гостиницу, Коля Горленко в двадцать пятый раз напоминал себе, что делает это не из праздного желания сопроводить и предпринять хоть что-нибудь с неким — пусть дурацким и нечетким — планом действий. Хотя вообще-то на успех оперативных мероприятий в данном случае рассчитывать не приходилось.
— В следующий раз, когда обнаружите следы злоумышленника, не бегите через черный ход куда глаза глядят и не болтайте с Морским, затягивая время, а просто доложите охраняющим вас должностным лицам о проблеме! — снова не сдержался он. — Они не зря штаны протирают у вас в гостинице круглосуточно…
— Вы уж определитесь — «не зря» или «штаны протирают», — огрызнулась Ирина и тут же оправдала свою грубость безрадостностью окружающих пейзажей: — Простите. Так больно видеть все это в руинах!
Не дождавшись нужной марки трамвая, они доехали до площади Тевелева и шли сейчас пешком по бывшему Купеческому спуску. Виды окружающих развалин, конечно, не вселяли оптимизма. Натянутый среди руин красивый транспарант с распространенным призывом «Мир Миру!»
