Уверенный в себе Ленин до определенного момента не обращал на это внимания. Сталин ему нравился — твердый, решительный, последовательный. Неслучайно Ленин именно Сталина поставил на пост генерального секретаря, когда в апреле 1922 года пленум ЦК учредил эту должность. Владимир Ильич полагал, что подыскал себе нового помощника, исполнителя его личных поручений, какими были предыдущие секретари ЦК — Яков Свердлов, Николай Крестинский, Вячеслав Молотов.
Даже став генеральным секретарем, Сталин не был первым человеком в партии. При Ленине в чиновничьей иерархии он занимал третье место — после Ленина и Троцкого. Об этом свидетельствует рассылка партийных и правительственных документов. Скажем, на секретных материалах Главлита (цензура) значилось: «Настоящий бюллетень разослан следующим товарищам: 1. Тов. Ленину. 2. Тов. Троцкому. 3. Тов. Сталину. 4. Тов. Каменеву…»
Ленин исходил из того, что секретариат ЦК — это технический орган. Собственных решений секретариат не принимал. И выбирали в секретари ЦК неамбициозных исполнителей.
Но в Сталине Владимир Ильич сильно ошибся. Сталин быстро вошел во вкус государственной работы. Он с самого начала оценил значение секретариата и оргбюро ЦК, которые ведали кадрами — а «кадры решают все». Судьба и карьера любого чиновника в стране зависела от аппарата ЦК. Избрание местных партийных секретарей прекратилось. Голосование стало формальностью — секретарей присылал из Москвы Сталин.
В одном из писем Лазарю Моисеевичу Кагановичу он объяснил один из постулатов успеха в политике:
«Нельзя зевать и спать, когда стоишь у власти!»
Сталин завоевал сердца провинциальных партийных чиновников своей программой, против которой выступали Ленин и Троцкий, — поставить партию над государством, всю власть в стране передать партийному аппарату.
В какой-то момент Ленин спохватился, увидев, что Сталин не просто ведет самостоятельную линию, а прямо действует против Владимира Ильича. Старые соратники Зиновьев и Каменев, плохо разбиравшиеся в людях, тогда уговаривали Ленина: Сталин еще молодой, мы все уладим… Он имел дело с политическими детьми, как выразился один историк, с людьми, которые не понимали, что такое политика. И они считали Сталина посредственностью!
Сталин с необыкновенной легкостью менял свои принципы, отказывался от вчерашних убеждений, заводил интриги, натравливал своих соперников друг на друга. Он заключил союз с Зиновьевым и Каменевым, чтобы убрать Троцкого. Он вступил в союз с Бухариным и Рыковым, чтобы избавиться от Зиновьева и Каменева. Он обратился к старым членам ЦК, чтобы свалить Бухарина и Рыкова, а потом их всех расстрелял.
И мало кто тогда мог распознать истинный характер Сталина, хотя, казалось бы, все было на поверхности.
Военный моряк Федор Федорович Раскольников, сыгравший большую роль и в революции, и в Гражданской войне, в мирное время стал дипломатом.
«Вскоре после моего возвращения из Афганистана, зимой 1923–1924 годов, — писал Раскольников, — когда я жил в наркоминдельском особняке, я как-то вечером вернулся домой.
— Вам звонил товарищ Сталин. Он просил вас приехать в Кремль, — передал мне служитель.
Я тотчас же вытребовал из автобазы Наркоминдела дежурную машину, сел на промерзшее клеенчатое сиденье и поехал в Кремль. Сталин жил, как Робеспьер, с пуританской простотой и нетребовательностью в маленьком двухэтажном выбеленном домике, прислонившемся к крепостной стене, около Троицких ворот.
Квартира Сталина была на втором этаже. В небольшой столовой сидели Сталин и Буденный. Сталин взял со стола бутылку кавказского хереса и налил мне полный стакан.
— Спасибо, Иосиф Виссарионович. Я водки не пью, а вино пью, — поблагодарил я гостеприимного хозяина.
— Я тоже не пью водки, — ответил он и начал подробно расспрашивать меня об Афганистане, который, как все страны Востока, его очень интересовал.
Когда я рассказал ему о смерти в Кабуле турецкого политического деятеля Бедрибея, который, по слухам, был отравлен, то Сталин лукаво подмигнул Буденному, который молча пил херес, и сказал:
— Видите, как там кончаются дискуссии.
