Дверь с шумом захлопнулась за ней.
Некрасивая девушка, безукоризненно одетая, причесанная и подкрашенная, перевела взгляд с Аллейна на Фокса.
— Простите, — нервно повторила она. — Боюсь, мне не следовало входить. Может быть, мне пойти за ней и узнать, не могу ли я что-нибудь сделать для нее?
— На вашем месте я не стал бы этого делать, — сказал Аллейн. — Миссис Холкат-Хэккет очень расстроена вчерашним трагическим происшествием и, я думаю, предпочтет побыть одна. Вы мисс Бирнбаум?
— Да. А вы детективы, не так ли?
— Совершенно верно. Мое имя Аллейн, а это мистер Фокс.
— О, очень приятно, — поспешно сказала мисс Бирнбаум. Она немного поколебалась, а потом протянула им руку и с сомнением взглянула в лицо Аллейну. Он почувствовал, как ее холодные пальчики сильнее вцепились в его руку, словно у испуганного ребенка.
— Надо полагать, вас все это тоже очень расстроило, не правда ли?
— Да, — послушно ответила она. — Это ужасно. — Она сплела пальцы рук. — Лорд Роберт был очень хороший человек, правда? Он был так добр ко мне.
— Я надеюсь, что ваш зуб почти прошел, — сказал Аллейн.
Она посмотрела на свои руки, потом подняла голову.
— Он у меня и не болел, — заявила она.
— Не болел?
— Нет. Просто я хотела уехать домой. Я ненавижу выезжать в свет! — добавила мисс Бирнбаум с неожиданной силой. — Я всегда знала, что так и будет!
— Какая незадача! Зачем же вы это делаете?
— Потому, что моя мама заплатила миссис Хэккет, я хочу сказать, миссис Холкат-Хэккет, пятьсот фунтов за то, что она будет вывозить меня, — ответила мисс Бирнбаум с обезоруживающей откровенностью.
— Эй! — воскликнул Аллейн. — Вам не кажется, что вы выдаете коммерческую тайну?
— Вы никому не расскажете, что я проболталась вам, правда? Я до сих пор никому не говорила об этом. Ни одной живой душе! Но вы почему-то внушаете мне доверие. К тому же я сыта всем этим по горло. Я совершенно не гожусь для светской жизни. Господи, какое облегчение выговориться!
— А чем бы вы хотели заниматься?
— Я хотела бы учиться живописи. Мой дедушка был художником, его звали Джозеф Бирнбаум. Вы когда-нибудь слышали о нем?
— По-моему, слышал. Это не он написал «Еврейскую субботу»?
— Точно. Он был еврей, естественно. И я еврейка. Моя мама нет, а я еврейка. Это еще одна из тех вещей, о которых я не должна говорить. Мне всего шестнадцать лет. Вы решили, что я старше?
— В общем-то, да.
— Это потому, что я еврейка, — объяснила мисс Бирнбаум. — Они обычно быстрее взрослеют. Что ж, наверное, я не должна вас задерживать.
— А я хотел бы задержать вас на минутку, если не возражаете.
— Ну что ж, тогда все в порядке, — сказала мисс Бирнбаум и села. — Я полагаю, миссис Холкат-Хэккет не вернется?
— Не думаю.
— Я ничего не имею против генерала. Он, конечно, глупый, но довольно добрый. Но я панически боюсь миссис Холкат-Хэккет. Я такая неудачница, и она ненавидит меня за это.
— Вы уверены, что вы неудачница?
— О, совершенно. Прошлой ночью только четверо пригласили меня танцевать. Лорд Роберт, когда я только что приехала, потом еще какой-то толстяк, потом генерал и сэр Герберт Каррадос. — Она отвернулась, и губы у нее задрожали. — Я старалась сделать вид, что я выше всего этого, — сказала она, — но у меня не получилось. Я ужасно переживала. Если бы я могла бросить все и заняться рисованием, все это не имело бы значения. Но когда ты во что-то ввязался и терпишь неудачу, это ужасно. Вот я и придумала, что у меня заболел зуб. Должна признаться, мне самой странно, что я все это вам рассказываю.
— Генерал отвез вас домой?
— Да. Он действительно был очень добр. И он велел горничной миссис Холкат-Хэккет, которую я терпеть не могу, чтобы она дала мне гвоздичного масла и «Оувалтина»[35]. Но она-то знала, что я притворяюсь.
— Вы сразу отправились спать?
— Нет. Я долго думала, что бы такое написать маме, чтобы она позволила мне бросить эту затею. А потом старалась переключиться на какую-нибудь другую тему, но в голове все время всплывали все мои неудачные выезды на вечера и на балы.
— Вы слышали, когда вернулись остальные?
— Я слышала, как приехала миссис Холкат-Хэккет. Было ужасно поздно. Она прошла мимо моей двери, и алмазные пряжки на ее туфлях при каждом шаге позвякивали. Я слышала, как часы пробили четыре раза. А генерал вернулся на бал после того, как привез меня домой?
