— Я уверен, что он понял бы.
— В таком случае не надо смотреть на меня так, будто я низкая, бесчувственная тварь.
— Я вовсе не считаю вас низкой, и я не верю, что вы на самом деле бесчувственная.
— Ну что ж, спасибо и на этом, — сказала Бриджит и тут же добавила: — О, черт, мне очень жаль.
— Ничего, — сказал Аллейн. — До свидания.
— Да, но…
— Что?
— Ничего. Просто вы заставляете меня чувствовать себя таким ничтожеством, а это несправедливо. Если бы я могла хоть что-нибудь сделать для Банчи, я бы сделала это. И Дональд, разумеется, тоже. Но Банчи мертв. Невозможно ничего сделать для умершего.
— Если этот человек был убит, вы можете попытаться найти его убийцу.
— «Око за око». Но что проку в этом? Это лишь первобытная жестокость.
— Значит, пусть убийца задушит еще кого-нибудь, если сочтет нужным, — сказал Аллейн. — Вы так на это смотрите?
— Если бы мы могли сделать что-нибудь конкретное…
— Как насчет того, чтобы Дональд исполнил желание своего дяди? Сдал экзамены на медицинский факультет? Конечно, в том случае, — поспешно добавил Аллейн, — если он не чувствует, что его призвание лежит в какой-то другой области. Разумеется, я не имею в виду ночные клубы капитана Уизерса.
— Я ведь только что сказала, что он, возможно, все-таки станет врачом, разве нет?
— Да, — ответил Аллейн, — вы это сказали. Из чего следует, что мы все время ходим кругами вокруг одной темы. — Он взялся за ручку двери.
— Мне казалось, что, как сыщик, вы захотите заставить меня говорить, — сказала Бриджит.
Аллейн расхохотался от души.
— Вы маленькая эгоистка, — сказал он. — Я слушал вас в течение десяти минут, и вы все это время говорили только о себе и о своем молодом человеке. Что ж, это понятно, но полицейских это не особенно интересует. Позаботьтесь о вашей матери, которая сейчас очень нуждается в вас, уговорите своего молодого человека снова заняться учебой и, если сможете, оттащите его от Уизерса. А теперь до свидания, я ухожу.
18. Затруднительное положение секретарши
Закрыв за собой дверь детской, Аллейн направился к лестнице. Если Фокс все еще был с Каррадосом в библиотеке, они, надо полагать, уже исчерпали все возможные темы для разговора. Проходя мимо комнаты леди Каррадос, он услышал знакомый голос.
— Это совершенно невыносимо, дорогая Ивлин…
Аллейн скорчил гримасу и направился вниз.
Фокс сидел в библиотеке в полном одиночестве.
— Привет, Братец Лис, — сказал он. — Упустили скромного солдата империи?
— Он пошел наверх, — ответил Фокс. — Не могу сказать, что сожалею об этом. Мне и так стоило большого труда хоть на какое-то время задержать его здесь после вашего ухода.
— Ну и как вам это удалось?
— Спросил его, не приходилось ли ему раньше принимать участие в полицейском расследовании. Это сработало. Он начал пространно рассказывать, как в Танбридже помог полиции изобличить лакея, укравшего чьи-то жемчуга: если бы он не заметил, что тот все время украдкой поглядывал на вазу, стоявшую на пианино, никому не пришло бы в голову заглянуть туда. Удивительно, насколько тщеславными некоторые становятся с возрастом, вам не кажется?
— Просто поразительно. Поскольку похоже, что нам отдали в полное распоряжение эту комнату, нужно воспользоваться случаем и побеседовать с мисс Харрис. Может быть, вы попросите…
Но не успел Фокс подойти к двери, как она открылась и на пороге появилась мисс Харрис собственной персоной.
— Добрый день. Как мне сказали, вы хотели меня видеть, — решительным голосом произнесла она. — Я секретарь леди Каррадос.
— Мы как раз собирались послать за вами, мисс Харрис, — сказал Аллейн — Садитесь, пожалуйста. Мое имя Аллейн, а это инспектор Фокс.
— Добрый день, — повторила мисс Харрис и села.
Она не была ни красавицей, ни уродом, ни высокой, ни маленькой, ни блондинкой, ни брюнеткой. Глядя на нее, Аллейн невольно подумал, что она могла бы выиграть конкурс на самую стандартную внешность, ибо являла собой образец обычной, среднестатистической женщины. Ее одежда прекрасно соответствовала ее положению и была лишена всякой индивидуальности. Она была совершенно неприметной. Неудивительно, что мало кто обратил на нее внимание в Марсдон-Хаусе. Она могла незамеченной расхаживать между гостями, слушать их разговоры, словно некий респектабельный Оберон на празднике у Тезея. Конечно, если такая неприметность сама по себе не была ярким исключением прошлой ночью.
