— Кажется, я начинаю понимать, — ответила Трой.
— Тогда продолжайте, Родерик, — устало сказала Милдред.
— Меня смущали три факта, которые никак не укладывались в общую картину, — сказал Аллейн, обращаясь больше к Трой, чем к Милдред. — Сначала казалось, что если Даймитри слышал этот телефонный разговор, то у него появились серьезные основания для убийства. Мы знали, что он был шантажистом, и знали, что Банчи напал на его след. Но мы обнаружили, что Даймитри никак не мог быть убийцей. У него было железное алиби.
— Уизерс, с другой стороны, законченный негодяй, и Банчи знал об этом тоже, но я как-то не могу себе представить Уизерса в роли убийцы. Он безжалостный, осторожный и абсолютно неразборчивый в средствах человек. Но если он когда-нибудь пошел бы на убийство, он сделал бы это преднамеренно, заранее все тщательно обдумав. Он разработал бы план с точностью до секунды. Убийство же Банчи, как мы полагаем, было почти непреднамеренным, потому что всего за два с половиной часа до этого его никто не собирался убивать. И тем не менее Уизерса нельзя было сбрасывать со счетов. В его алиби имеется существенная дыра. Я и сейчас не знаю, провел ли он действительно это время в машине со своей дамой сердца, обсуждая с ней сложившуюся ситуацию, которая становилась все более неприятной для них. В этом месте на сцене появляется генерал Холкат-Хэккет, который в самый решающий момент, когда гости стали разъезжаться с бала, мечется по Белгрейв-сквер, скрываясь в густом тумане, как престарелый арлекин. Но я прошу вас хранить это в тайне, потому что я не имел права говорить вам об этом. Он, разумеется, следил за своей женой. Далее идет Каррадос. Старый Каррадос с его вечным занудством. Его алиби, которое подтверждало алиби Даймитри, было безупречным, но его поведение было странным до крайности. И лишь когда я услышал обо всей этой истории, происшедшей восемнадцать лет назад, я начал догадываться, какова его роль в этом деле. И все это время меня смущали три момента в поведении Дэвидсона, для которых могло было быть лишь одно объяснение. Он сказал мне, что видел определенный портсигар в зеленой гостиной в половине двенадцатого. Безусловно, не позже. Но, как выясняется, этот портсигар находился на столе в зеленой комнате всего в течение нескольких минут около часу ночи, как раз в то время, когда имел место тот самый телефонный разговор. Почему Дэвидсон солгал? Он считал, что этот портсигар — часть коллекции Марсдон-Хауса, и не предполагал, что это личная собственность одного из гостей. Он решительно настаивал на том, что не слышал этого телефонного разговора и даже не поднимался наверх после половины двенадцатого. Но во время этого телефонного разговора прозвучала очень интересная фраза. Банчи сказал мне: «Он мог бы с тем же успехом подмешивать яд в свои зелья». Дэвидсон должен был слышать эту фразу, потому что Банчи распрощался со мной сразу же после этого. Банчи, разумеется, говорил о Даймитри, но, мне кажется, Дэвидсон решил, что он имел в виду его. А незаконченное предложение «А работает он с…» скорее всего заканчивалось «с такой дьявольской изобретательностью» или чем-нибудь в этом роде. А Дэвидсон, по всей видимости, решил, что следом за этим Банчи собирался назвать его, Дэвидсона, имя. Странно, не правда ли? Что касается фигуры, которую мисс Харрис видела сквозь стекло, безусловно, это был Дэвидсон. Совершенно потеряв голову, он нырнул в первую попавшуюся дверь. Затем, я полагаю, он взял себя в руки и решил убить Банчи. Далее, в деле фигурирует еще один портсигар.
Аллейн взглянул на леди Милдред. Она уже почти спала, кивая головой, как китайский мандарин. Аллейн повернулся к Трой и стал говорить тише.
— Я имею в виду тот, которым воспользовались в качестве орудия убийства. Наутро после смерти лорда Роберта я попросил Дэвидсона показать мне свой портсигар. Он показал мне портсигар, который был явно слишком мал для этой цели, и сказал, что накануне брал с собой на бал именно его. Я обратил внимание, что он был начищен до блеска, и даже заметил следы чистящего порошка на точеных гранях. Мы выяснили, что портсигары Дэвидсона чистили утром перед балом, и с тех пор никто до них не дотрагивался. Но, глядя на этот портсигар, я не мог поверить, что им пользовались в течение целой ночи. Он сверкал как зеркало, и я мог бы поклясться, что его не доставали с тех пор, как положили в карман. Это была очень слабая улика, но, по крайней мере, у меня зародилось подозрение, что Дэвидсон лгал, утверждая, что брал с собой в Марсдон-Хаус именно этот портсигар. К тому же надо принять во внимание, что… Милдред уснула?
