На этот раз Дао Гань так приладил палочки внутри, что сумка стала похожа на котомку с плотницкими инструментами. Немного согнувшись под их мнимой тяжестью, Дао Гань пошел по дорожке к павильону, стоявшему в тени старой искривленной сосны. Через приоткрытую красную лакированную дверь с медными ручками было видно, как два послушника подметают пол.
Дао Гань перешагнул порог и молча направился к большой кровати, стоявшей у дальней стены. Крякнув, он присел и принялся измерять ложе.
— Что, снова нужно мебель менять? — спросил один из послушников.
— Занимайтесь своими делами! — буркнул Дао Гань. — Неужели вам жалко, если бедный плотник заработает несколько медяков?
Оба послушника громко рассмеялись и вышли. Оставшись один, Дао Гань поднялся и огляделся вокруг.
Окон в комнате не было, за исключением одного овального отверстия в дальней стене, столь узкого, что в него не пролез бы и ребенок. Кровать, которую Дао Гань якобы измерял, была из черного дерева с инкрустациями из перламутра, на ней лежали подушки и покрывало из парчи. Рядом стоял палисандровый столик с жаровней и чайным сервизом из дорогого фарфора. Одну стену целиком закрывало изображение богини Гуаньинь, написанное на шелке, а у противоположной стоял изысканный туалетный столик, тоже палисандровый, с курильницей для благовоний и двумя большими свечами. Рядом Дао Гань увидел низкий табурет. Хотя два прислужника только что подмели пол и проветрили комнату, в воздухе стоял тяжелый аромат благовоний.
«А теперь, — сказал себе Дао Гань, — поищем секретный вход».
Он начал с самого очевидного места — стены с изображением богини. Он отогнул шелк и заглянул под него, но не увидел там тайной двери. Потом он обследовал все стены, ощупывая их, и отодвинул кровать. Взобравшись на туалетный столик, он потрогал края овального окна, проверяя, не является ли оно частью большей по размеру рамы, но поиски его были по-прежнему бесплодны. Неудача сильно задела гордость Дао Ганя, который считал себя знатоком тайных ходов.
«В старых зданиях, — думал он, — бывают люки в полах. Но этот павильон построен только в прошлом году. Монахи могли бы сделать скрытую дверь в стене, но проложить подземные ходы, не привлекая внимания, им бы не удалось. Однако больше вариантов я не вижу».
Он встал на колени, свернул ковер, лежавший перед кроватью, и стал с помощью ножа проверять щели между каменными плитами пола, но снова ничего не обнаружил. Боясь оставаться в павильоне дольше, он вышел наружу. Ни дверь, ни замок ничего не смогли поведать ему. Расстроенный Дао Гань вернулся ни с чем, по дороге встретив трех монахов, которые приняли его за старого ворчливого плотника с котомкой инструментов. Недалеко от главных ворот он снова залез в кусты и вернул себе прежнее обличье.
Потом он прогулялся по внутренним дворикам и увидел, где находятся жилища монахов и покои, в которых ночуют мужья посетительниц.
Вернувшись к главному входу, он заглянул в привратницкую и увидел тех же троих монахов, которые сидели там, когда он пришел.
— Примите мою безграничную благодарность за вашу любезную ссуду, — вежливо обратился Дао Гань к пожилому монаху, не доставая, впрочем, связку денег из рукава.
Тот в ответ был вынужден пригласить его присесть и выпить чашечку чая. Дао Гань с достоинством принял приглашение и сел за квадратный стол. Вскоре они уже пили тот горьковатый чай, какой обычно подают в буддийских монастырях.
— Вы не очень-то любите расставаться с деньгами, — помолчав, сказал Дао Гань. — Я не смог воспользоваться теми монетами, которые вы мне одолжили, потому что обнаружил, что на шнурке нет узла.
— Странные вещи вы говорите, незнакомец! — воскликнул монах помоложе. — Покажите мне связку.
Дао Гань достал из рукава связку медяков и передал монаху, который быстро перебрал их пальцами.
— Смотрите, — сказал он победным тоном. — Если это не узел, то я не знаю, что тогда можно назвать узлом.
Дао Гань взял связку и, даже не взглянув на нее, сказал пожилому монаху:
— Тут, должно быть, замешано колдовство! Вот что... Ставлю пятьдесят монет на то, что на шнурке нет узла.
