И все же дача, построенная для мальчика на берегу Невы называлась Пеллой, как и город, где родился Александр Македонский.
В другом письме к Гримму Екатерина уже признавала, что, возможно, ее внук будет подобен Александру Македонскому. "Итак, - писала Екатерина, моему Александру не придется выбирать. Его собственные дарования направят его на стезю того или другого".
Для того, чтобы все это не осталось благими пожеланиями, Екатерина сразу же отобрала мальчика у родителей и начала воспитывать его по собственному разумению, из опасения, что отец и мать Александра повторят ошибки в воспитании, допущенные Елизаветой Петровной по отношению к Павлу.
Новорожденного, забрав у врачей, тут же передали под опеку опытной и хорошей матери - генеральши Софьи Ивановны Бенкендорф. (Это ее внук, Александр Христофорович Бенкендорф прославится в русской истории и как герой Отечественной войны 1812 года, и как первый шеф Корпуса жандармов).
Александра, в отличие от его отца, стали с первых же дней жизни воспитывать в спартанской обстановке - он спал на кожаном матраце, на тонкой подстилке, покрытой легким английским покрывалом. Температура в его комнате не превышала 14-15 градусов, когда он спал, кормилица и слуги говорили громко, и даже на бастионах Адмиралтейства продолжали стрелять пушки.
Какой контраст представляло все это с первыми днями его отца, когда маленького Павла держали зимой и летом в колыбельке, обитой мехами чернобурых лисиц, когда в его спальне круглосуточно горел камин, а слуги не смели даже шептаться! По всему этому Александр рос крепким, спокойным, веселым и здоровым ребенком.
Забегая чуть вперед, сообщим, что через полтора года, 27 апреля 1779 года, Мария Федоровна родила второго сына, которого назвали Константином. И это имя было выбрано не случайно: в нем таилась надежда в ближайшем будущем окончательно сокрушить империю Османов и покорить Константинополь.
С этого времени Александр и Константин воспитывались и жили вместе до двадцати лет с лишним, почти никогда не разлучаясь.
7 сентября 1780 года Екатерина писала Гримму об Александре: "Тут есть уже воля и нрав и слышатся беспрестанно вопросы: "К чему?", "Почему?", "Зачем?" Мальчику хочется все узнавать основательно, и Бог весть, чего-чего он не знает".
А еще через девять месяцев, 24 мая 1781 года, Екатерина писала ему же: "Надо сказать, чтоб оба мальчишки растут и отменно развиваются... Один Бог знает, чего только старший из них не делает. Он складывает слова из букв, рисует, пишет, копает землю, фехтует, ездит верхом, из одной игрушки делает двадцать; у него чрезвычайное воображение, и нет конца его вопросам".
И, наконец, 24 мая 1783 года, она сообщала Гримму: "Если бы Вы видели, как Александр копает землю, сеет горох, сажает капусту, ходит за плугом, боронует, потом весь в поту идет мыться в ручье, после чего берет сеть и с помощью Константина принимается за ловлю рыбы..."
Продолжая ту же тему Екатерина писала Гриму 10 августа 1785 года о семилетнем Александре и пятилетнем Константине: "В эту минуту господа Александр и Константин очень заняты: они белят снаружи дом в Царском Селе под руководством двух шотландцев-штукатуров". А в четырнадцать лет Александр получил даже диплом столяра.
Когда Александру не было еще и шести лет, Софья Бенкендорф внезапно умерла, и мальчиков передали в руки главного воспитателя, генерал-аншефа Николая Ивановича Салтыкова, а кавалером-воспитателем при обоих братьях стал генерал-поручик Александр Яковлевич Протасов.
Салтыков, прежде чем стал воспитателем Великих князей, десять лет был в том же качестве при их отце-цесаревиче Павле, и благодаря своему уму, осторожности и хитрости, а также честностью и добронравием добился расположения и у Павла и у Екатерины, всегда стараясь смягчать их отношения и примирять друг с другом.
Что же касается Константина, то во многом он был полной противоположностью своему старшему брату, характером схожим с матерью Великой княгиней Марией Федоровной, женщиной умной, выдержанной, спокойной.
У Константина же уже в раннем детстве проявились многие качества отца: он был вспыльчив, упрям, жесток. Когда однажды Лагарп пожаловался на нежелание Константина выполнять любые, даже самые простые задания, то Константин "в припадке бешенства укусил Лагарпу руку". В другой раз, когда воспитатель его Остен-Сакен заставлял своего питомца читать, Константин дерзко ответил:
