Было уже поздно и совсем темно, когда Торн и Эббот добрались до Рединга; им стало чуть легче на душе при виде огней, горевших в обоих лестничных пролетах и в нижнем этаже дома Гейлов. Когда они, во второй раз за эти три дня, шли по короткой дорожке к входной двери, Торн, нажав на кнопку звонка, вдруг громко рыгнул: он сам настоял — и, пожалуй, это было не слишком разумно — на том, чтобы остановиться перекусить в ближайшем кафе, прежде чем приступить к этой непростой беседе, но пища оказалась жирной и неудобоваримой. Он мельком подумал о доме, постели и о Миранде, но тут же напомнил себе, что Берт и Мэг Гейл страдают сейчас куда больше, и нравственно и, может быть, даже физически.
— Да? Кто там?
При свете уличных фонарей они вглядывались в лицо, смотревшее на них сверху через приоткрытую, насколько позволяла цепочка, дверь. Лицо принадлежало высокому мужчине с карими глазами и темными, начинавшими редеть волосами; он выглядел усталым и, кажется, слегка под хмельком. Его речь была немного невнятной.
— Старший инспектор сыскной полиции Торн и сержант сыскной…
Но цепочка уже была снята и дверь широко отворилась.
— Знаю. Жена говорила, вы были здесь давеча. Входите. Я Берт Гейл, папа Мойры.
В отличие от жены, Берт Гейл держался без претензий. Он сидел до их прихода на кухне и туда же повел обоих детективов. Возле раковины стояла тарелка с недоеденным ужином, грязные кастрюли на плите, а на столе — несколько банок пива.
— Вот, хотелось напиться, — сказал он просто. — С женой сейчас все в порядке. Заснула. Когда мы услыхали про Мойру, она сразу свалилась — эта девочка была для нее все… но мы позвали доктора, и он всадил ей какой-то укол. Завтра утром сестру пришлет, проведать.
— Это хорошо, — сказал Торн. Он пододвинул стул и сел, знаком предложив Эбботу сделать то же самое.
— Угощайтесь, — сказал Берт Гейл и пододвинул к ним банки с пивом.
— Спасибо. — К удивлению Эббота, Торн принял приглашение. — Мистер Гейл, вы уж извините, что ворвались к вам в такое время, но, сами знаете, работа есть работа.
Берт Гейл кивнул.
— Ясное дело. Да я вроде как и ждал, что вы придете. Ваши парни, ну, что приходили сюда и оглоушили нас, рассказавши про Мойру… они сказали, что ее убили, это точно, мол… и еще сказали, что быстро, мол.
— Думаю, так оно и есть. Думаю, она не мучилась.
— Но она была… ее изнасиловали? Что, тот же парень? Тот, который…
— Судя по всему, ничего похожего не было, мистер Гейл. И мы еще не знаем, кто это сделал. Потому мы и здесь. Хотим, чтобы вы помогли нам.
— Я расскажу все, что знаю. Все, что поможет вам найти этого муд…
— Прежде всего мы должны узнать как можно больше о Мойре, мистер Гейл. Вы разрешите нам осмотреть ее комнату?
— Ясное дело, — тотчас ответил Гейл. — Но только уж вы потише, без шума. Спальня жены с нею рядом, не хотелось бы ее обеспокоить. Хотя бы покуда…
Берту Гейлу явно не хотелось идти наверх с ними, и Торн сам, осторожно ступая, повел Эббота на второй этаж. Домик был невелик, и даже без кратких указаний Гейла и негромкого храпа из-за двери одной из комнат узнать комнату Мойры не представляло труда.
Они увидели обычную комнату молодой девушки — с белой крашеной мебелью, голубым ковриком на полу, бело-голубыми занавесками и покрывалом. Это была на удивление уютная комната, с удобным креслом и письменным столом в углу; судя по всему, Мойра проводила здесь большую часть своего свободного времени. Над кроватью висела фотография самой Мойры, копия той, которую они видели внизу в гостиной, когда приходили сюда в первый раз. На противоположной стене висела фотография королевского семейства, вырезанная из какого-то журнала и аккуратно вставленная в рамку. Вместо плакатов с портретами поп-звезд, какие естественно было бы увидеть в комнате девушки-подростка, здесь находились рекламные афиши бюро путешествий — одна изображала Сент-Питер-Порт, другая — Касл-Корнет на Гернси. Торн внимательно изучал фотографии и афиши, переводя глаза с одних на другие, выражение его лица было заинтересованное и вопросительное. Сержант Эббот заметил это и нахмурился, но обошелся без комментариев.
