Джейн Уилкинсон была одной из тех актрис, что покидали подмостки сразу после свадьбы, чтобы вернуться через несколько лет.
Три года назад она вышла замуж за богатого, но немного эксцентричного лорда Эджвера. Поговаривали, что вскоре после этого Джейн бросила его. Как бы то ни было, через полтора года после свадьбы она уже снималась в фильмах в Америке, а в этом сезоне сыграла в имевшей большой успех пьесе в Лон- доне.
Наблюдая за Карлоттой Адамс в этой умной, но одновременно злобной имитации, я задался вопросом, сколько из этих воплощений видели сами прообразы. Понравилась ли им такая известность… такая своеобразная реклама? Или возмутило намеренное выставление напоказ их маленьких профессиональных хитростей – чем, по сути, представление и было? Не ставит ли себя Карлотта Адамс в положение соперничающего фокусника, который говорит: «О, это старый трюк! Все просто. Я покажу вам, как это делается»?
Я пришел к выводу, что если б я был прообразом перевоплощения, то сильно возмутился бы. Конечно, я скрыл бы свое раздражение, но в глубине души мною владела бы обида. Нужно обладать величайшей терпимостью и отточенным чувством юмора, чтобы должным образом оценить это безжалостное экспозе́.
Едва я сделал это умозаключение, как услышал сзади эхо очаровательного хрипловатого смеха на сцене.
Я резко повернулся. В кресле прямо позади меня, чуть подавшись вперед и приоткрыв губы, сидел прообраз перевоплощения – леди Эджвер, известная всем как Джейн Уилкинсон.
Я сразу понял, что все мои умозаключения оказались неправильными. На лице Джейн Уилкинсон отражался восторг, ее глаза светились восхищением.
Когда «имитация» закончилась, она принялась громко аплодировать. Смеясь, повернулась к своему спутнику, высокому, очень красивому, похожему на греческого бога мужчине, в котором я узнал актера, прославившегося не только в кино, но и на сцене. Это был Брайан Мартин, самый популярный на тот момент герой экрана. Он и Джейн Уилкинсон вместе снимались в нескольких фильмах.
– Потрясающе, правда? – сказала леди Эджвер.
Он засмеялся.
– Джейн… у тебя такой восторженный вид!
– Но она действительно хороша! Глумится лучше, чем я думала.
Я не расслышал ответ Брайана Мартина – Карлотта Адамс начала новую импровизацию.
То, что случилось потом, я всегда буду считать очень любопытным совпадением.
После представления мы с Пуаро отправились ужинать в «Савой».
За соседним столиком расположились леди Эджвер, Брайан Мартин и еще двое незнакомых мне людей. Я обратил на них внимание Пуаро, и, пока разъяснял ему, кто есть кто, столик через один от нас заняла пара. Лицо женщины показалось мне знакомым, однако, как это ни странно, я сразу не смог вспомнить ее.
И вдруг меня осенило: так это же Карлотта Адамс! Ее спутника, ухоженного мужчину с жизнерадостным, немного глуповатым лицом, я не знал. Он был не из тех, кем я всегда восхищался.
Карлотта Адамс была одета скромно, во все черное. Ее подвижное, чувственное лицо не привлекало внимания окружающих и не способствовало мгновенному узнаванию, однако именно благодаря ему она с величайшим мастерством овладела искусством мимикрии. Оно могло без труда принимать черты другой личности, но его собственные черты не отличались характерностью.
Я поделился своими соображениями с Пуаро. Он внимательно слушал, слегка склонив набок похожую на яйцо голову и то и дело бросая пристальные взгляды на два столика, за которыми сидели обсуждаемые персоны.
– Так это леди Эджвер? Да, помню – я видел ее игру. Она belle femme[1].
– И замечательная актриса.
– Возможно.
– Вы, как я вижу, сомневаетесь.
– Я думаю, друг мой, это зависит от окружающей обстановки. Если она в центре спектакля, если все вращается вокруг нее – то да, она хорошо играет свою роль. Я сомневаюсь, что она смогла бы должным образом сыграть маленькую роль или такую, что называется характерной. Пьеса должна быть написана о ней и для нее. Мне кажется, она из тех женщин, которым интересны только они сами. – Пуаро помолчал и неожиданно добавил: – Таких людей на их жизненном пути подстерегает опасность.
– Опасность? – спросил я, удивленный.
