– Помогите! – крикнула она.
Один из мужчин схватил ее за руку. Скарлетт отпрянула и врезалась в стенку фургона. Другой мужчина обхватил ее за талию и поднял. Шляпа слетела, высвободив длинные рыжие волосы. Работорговцы довольно загомонили.
– Я же говорил, что тут прячется нечто особенное!
Адриан кинулся на деревянную стенку. Толстые, крепкие доски даже не дрогнули. Удар лишь потревожил его ребра, и он задохнулся от боли.
– Тихо! – крикнул работорговец, колотя в стенку фургона.
– Завидуют нашей удаче, – сказал другой.
Размахивающую руками и ногами Скарлетт куда-то унесли. Адриан вновь прижался лицом к краю окошка, пытаясь разглядеть, что происходит. Он видел лишь лошадей Скарлетт, которые били копытами и вскидывали голову, изучая что-то скрытое от него. Рядом с фургоном валялась в колее шляпа Скарлетт, несколько длинных рыжих волос запутались в соломе.
К своему изумлению, Адриан обнаружил, что существует язык криков. Прежде Скарлетт кричала испуганно, теперь – панически. Страх перед тем, что может случиться, превратился в ужас перед реальностью. Скарлетт надрывалась, пока что-то не приглушило ее вопли. Несколько секунд царила тишина, потом крики возобновились. Еще через минуту они сменились всхлипываниями.
Адриан ничего не мог с собой поделать. Он забился, пытаясь вырваться из цепей, из железных кандалов, которые делали его беспомощным, – но тщетно.
– Держи ее!
– Хватай лодыжки! Хватай чертовы лодыжки!
Адриан потянул цепь, чувствуя, как наручники впиваются глубже, но не поддаются.
– Спокойно, – прошептал Ройс.
– Я должен что-то сделать! Я не могу просто сидеть и слушать!
– Ты ничего не можешь сделать. Успокойся.
– Я не могу успокоиться! Она тут ни при чем, Ройс! Она хотела помочь, а теперь… – Он прижался лицом к окошку, но так ничего и не увидел.
– Ты ничего не можешь сделать, – повторил Ройс равнодушным, самодовольным, безразличным тоном.
В такие моменты Адриан ненавидел напарника, ненавидел его жестокое бессердечие. Эта сторона Ройса была лишена сострадания и сочувствия. Он мог спокойно сидеть, пока снаружи…
Скарлетт снова вскрикнула, на сей раз громче. Работорговцы засмеялись. Адриан вновь прижался лицом к решетке. Холодный металл вдавился ему в щеку.
– Оставьте ее в покое, сукины дети! – заорал он.
Опять смех.
Ройс ничего не делал. Сидел на полу фургона, спиной к стенке. Не дергался, не пытался вырваться из кандалов – просто сидел, изучая собственные сапоги. Он хотя бы не улыбался. Уже кое-что.
Скарлетт взвыла и снова расплакалась. Затем последовало пыхтение, звуки рвоты и плевков. И постепенно все затихло. Лошади по-прежнему звенели упряжью и топали копытами, но Адриан больше не слышал Скарлетт.
В его голове возникла мысль: Они ее убили?
Поначалу он не хотел в нее верить, но тишина продолжалась, и с ней росла его уверенность. Они убили ее и теперь сидели вокруг тела, напиваясь и приходя в себя.
Адриан прижался к окошку, напрягая слух. Ветер шелестел в траве, тихо, словно легкий дождь. Сверчок пропел одинокую ноту. Где-то чирикнула ласточка. Почему так тихо? Шаги. Адриан услышал, как ноги зашаркали по грязи. Шаги затихли, потом стали громче, приблизившись к той стороне фургона, где сидел Ройс. Ощущая тошноту, ярость и опустошенность, Адриан повернулся к задней дверце, надеясь, что кому-то хватит глупости открыть ее. Со скованными запястьями он мало что мог сделать, но не сомневался, что убьет хотя бы одного.
Адриан умел убивать – в этом заключалось его мастерство, его единственный истинный талант. Когда-то, давным-давно, он даже гордился им. С тех пор Адриан перерос свою гордость и больше не пьянел от крови, а в двадцать два года с запозданием осознал простую истину: убийством нельзя гордиться. Но все же случались моменты вроде этого, когда он понимал, что даже от самых жутких талантов бывает польза.
Он с изумлением услышал, как поворачивается в замке ключ. Они ее открывают! Адриан посмотрел на Ройса. Тот припал к полу. Это проворное, по-кошачьи ловкое движение выражало согласие с невысказанным планом.
Если у человека, который открывает дверь, есть ключ от наших цепей…
