– До Рошели? – уточнил он. – Не знаю, дней пять, может, шесть, если перевалы открылись. А они должны были открыться, раз Габриэль Уинтер получал письма оттуда. Нам придется пересечь Величественные горы с запада на восток.
– И объехать Колнору, – напомнил Ройс, закрепляя последние вещи на крупе лошади. – Там будет жарко?
Рошель находилась на юге, почти на уровне Далгата, но климат там был иным. Из всех мест, где побывал Адриан, в Далгате царила самая замечательная погода. Альбурн, насколько он помнил, напротив, был холодным и мокрым.
– Захвати теплый плащ и сапоги.
– Ясно.
– Когда вы планируете вернуться? – спросила Гвен. Она стояла на крыльце Медфордского дома вместе с Джоллин, Эбби и Мэй, вышедшими проводить Адриана и Ройса. Солнце только взошло, и, за исключением Гвен, все девушки были закутаны в одеяла поверх ночных рубашек. Рядом маляры устанавливали леса, чтобы продолжить красить Медфордский дом в голубой цвет.
– Это может занять некоторое время, – мягко, с сожалением ответил Ройс.
Гвен подошла к нему, и они замерли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Адриан смотрел и ждал, девушки – тоже.
– Это дело может оказаться более сложным, чем то, каким мы занимались в Мараноне. – Ройс держался за повод лошади, не делая попыток приблизиться к Гвен. – Не тревожься, если мы не вернемся через… Это может занять несколько недель. Давай на этом и порешим, ладно?
Гвен кивнула.
– Хорошо. – Ройс не двигался, лишь смотрел на нее.
Прошла секунда-другая, и Адриан задумался, а пошевелится ли Ройс еще когда-нибудь, сумеет ли он пошевелиться. Адриан не понимал, что не дает напарнику обнять и поцеловать Гвен на прощание. Затем он вспомнил, что перед ним Ройс, и все стало на свои места.
– Хорошо, – повторил Ройс. Он повел лошадь по Кривой улице, и Адриан последовал за ним.
* * *
Они ехали в молчании. Адриан даже не пытался завести разговор.
За последние три года они прошли различные стадии беседы. Поначалу Адриан старался растормошить Ройса, расценивая его молчание как неловкость. Это только злило вора, не желавшего, чтобы его заставляли выполнять что бы то ни было, даже общаться. Затем Адриан пытался сделать вид, будто Ройс – нормальный человек, который просто не может говорить. Поэтому Адриан занимал долгие часы медленных путешествий собственными рассуждениями, а при необходимости изображал и собеседника. Ройс терпел. Поскольку Адриан считал свои мысли глубокими, даже занимательными, молчание напарника раздражало его. Однажды он разыграл импровизированный спор между пчелой-трудоголиком и взбалмошным одуванчиком, который заслуживал оваций, однако Ройс не обратил на него ни малейшего внимания, заставив Адриана задуматься: Ради чего я стараюсь?
Через несколько часов после выезда Адриан наконец пришел к выводу, что развлекать Ройса – не его забота. Если вор слишком погружен в себя, чтобы участвовать в простой беседе, так тому и быть. Они поедут в тишине. Адриан откинулся назад, жуя хлеб, махая рукой молочницам и корча гримасы мальчишкам, которые пасли овечьи стада. Он зашил дырку в большом пальце перчатки, а заметив ястреба, который с третьей попытки не смог поймать полевую мышь, воздержался от комментария, что птице нужны очки. Так они и ехали целый день, не перемолвившись ни словом.
Большую часть времени они держались Старой южной дороги, ее также называли Колнорской или Медфордской, в зависимости от места жительства говорившего. Эта дорога была одной из лучших. Широкая, твердая и преимущественно прямая, она тянулась через достойную сельскую местность с почтенными лесами и дружелюбными полями. Попадались фермы и небольшие деревушки с названиями вроде Уиндем и Фэллон-Майр, похожие на то место, где родился Адриан.
Незадолго до заката Ройс молча съехал с дороги и направился к рощице. Не произнеся ни слова, он привязал свою лошадь, расседлал ее и снял сумки. Адриан ждал, что вор скажет что-нибудь, но, разбив лагерь, Ройс приступил к своему обычному ритуалу осмотра местности и сбора дров.
– Он словно забыл про нас, – шепнул Адриан Плясунье, привязывая ее к ветке. – Как думаешь, Ройс злится на меня?
