За последнее время его отношения с коллегами заметно ухудшились. Поскольку его комнатушка находилась на чердаке того же дома, где размещался и ресторан, то его многочисленные приключения скрыть было невозможно, тем более что утром приходилось выводить очередную девушку на кухню к официантам и поварихам, чтобы не завтракать в своей крохотной комнате. Если поварихи ограничивались ехидными замечаниями и упреками, особенно когда девушки казались им слишком уж молоденькими, то двое официантов пожаловались шефу, обвинив Даллова в распутстве. Однажды хозяин ресторана вызвал Розе и Даллова к себе и смущенно попросил их вести себя поскромнее, но, так как оба отмалчивались, он их вскоре отпустил, не добившись никакого толка. Ни сплетни, ни упреки Даллова не беспокоили, однако ему было неприятно, что его ставят на одну доску с Йохеном Розе. Тем не менее он не спорил.
После этого разговора Даллов сделал лишь одно — написал Эльке, чтобы она не приезжала. Ему надоели ее уклончивые ответы, а главное, он боялся, что обозленные коллеги нарасскажут ей такого, чего бы ему совсем не хотелось. Он написал, будто ему негде приютить ее даже на одну ночь.
Третьего сентября позвонила Барбара Шлейдер и шутливым голосом сказала, что у них произошли перемены, но это, дескать, не телефонный разговор. В конце концов она соединила его с Сильвией, которая, собственно, и хотела поговорить с Далловом.
Сильвия сначала поинтересовалась, как он поживает, потом спросила, когда он вернется.
— Через месяц-другой, — ответил Даллов, — окончательно я еще не решил.
— И что собираешься делать?
— Боже мой, — сказал Даллов, — об этом я и не задумывался.
Она сказала, что ей срочно нужно с ним переговорить, и спросила, не сможет ли он ей подыскать ночлег на завтра.
— Моя кровать к твоим услугам, — сказал он.
Сильвия рассмеялась.
— Нет, — сказала она, — мне это не подходит. Мне нужна такая кровать, в которой можно выспаться.
Даллов пообещал все устроить и объяснил, как до него добраться.
К вечеру следующего дня она появилась в его ресторане. Даллов вручил ей адрес квартиры, где она сможет переночевать, и договорился о встрече, когда закончится смена.
Через несколько часов они сидели за столиком в опустевшем зале. Они пили вино, Сильвия подшучивала над его официантской «формой». Потом она спросила, не согласится ли он вернуться в университет доцентом.
Даллов удивился:
— Доцентом?
Сильвия кивнула:
— Причем лучше всего уже завтра вернуться в Лейпциг и немедленно приступить к работе.
— А Рёсслер согласен? — недоверчиво спросил Даллов.
Она улыбнулась, потом сказала:
— Не знаю. Мы его не спрашивали.
Даллов промолчал, ожидая объяснений.
— Ему не повезло, — проговорила она, выдержав паузу. Затем Сильвия рассказала, что в тот день, когда союзнические войска вошли в Прагу, у Рёсслера была лекция в семь часов утра. Занятие началось с того, что студенты засыпали его вопросами о событиях последней ночи. Рёсслер с подозрением спросил, откуда у студентов такие сведения, и те признались, что почерпнули их исключительно из сообщений западных радиостанций. Тогда Рёсслер заявил, что сообщения о якобы происшедшем вводе войск являются очередной провокацией западных спецслужб, ибо военные меры против дружественной Чехословакии категорически исключены. В доказательство он сослался на прежние газетные сообщения и партийно-правительственные заявления. Лживость западных радиостанций, по словам Рёсслера, явствует из распространяемых ими измышлений о том, что в соседнюю страну вошли якобы и войска ГДР. Эти домыслы тем более гнусны и возмутительны, что по причинам особой политической и исторической ответственности немецкие солдаты никогда не примут участия в марше на Прагу. После лекции один из студентов передал ему свежую утреннюю газету, где основную часть первой страницы занимало заявление ТАСС. Как рассказывали студенты, Рёсслер прочитал его с мертвенной бледностью на лице, после чего молча покинул аудиторию. Он отправился сразу же к университетскому начальству доложить о своей оплошности. Там ему сказали, что к ним уже поступила информация о случившемся на его лекции. Через шесть, часов он был снят с прежней должности.
