– Ну, товарищи «корреспонденты», рацию в вещмешке вы как объясните?
– Это не наш вещмешок, – спокойно ответил «очкарик».
– Я что, по-твоему, сам его в кузов подбросил? – начал выходить из себя Свиридов.
Мы вызвали оперативную машину. Усадив в нее задержанных и уложив вещи, отконвоировали в штаб, к Сучкову.
Наскоро объяснили ситуацию. Запоздало, но я снял очки с задержанного, надел на нос и поднес к лицу газету. Они ничуть не увеличивали буквы, и стекло на ощупь было ровным.
– Верните мне очки, я без них плохо вижу, – заявил «очкарик».
– Не хуже меня, – отрезал я.
Подполковник решил подыграть мне:
– Зачем вам теперь очки? По законам военного времени вражеских агентов положено расстреливать. Разве у вас не так?
– А доказательства вины?
– А рация? Военно-полевой суд сочтет рацию «Телефункен» довольно веским доказательством. А очки без диоптрий? Объясните, зачем они вам? Объясните, зачем корреспондентам уважаемой газеты рация? Не слышу ответа!
Задержанные угрюмо молчали.
– Увести задержанных в камеры, каждого держать по отдельности.
Бойцы из комендантского взвода увели задержанных.
– Хвалю за наблюдательность, товарищи офицеры! Похоже, на этот раз к нам попала крупная рыбка. Никонов, бери «Лейку» этого «корреспондента» и – быстро проявить фотопленку. Чего там они наснимали? Свиридов – звони в Москву – в редакцию. Надо узнать, есть ли у них такие сотрудники. Если есть, когда и куда их направляли в командировку?
Через час проявили фотопленку. На еще мокрой пленке были видны танки, разгружаемые с платформ на какой-то станции. Расчет был, видимо, на то, что при проверке документов с проявлением пленки никто связываться не станет.
Дозвонился Свиридов и до редакции. Оказалось, что сотрудники такие в «Красной Звезде» были, но их описание никак не соответствовало нашим задержанным – ни по возрасту, ни по особым приметам. Похоже, агенты где-то познакомились с настоящими корреспондентами и, воспользовавшись их документами и личными вещами, наверняка их убили. Не дождется редакция своих сотрудников из командировки.
Когда Свиридов закончил доклад, повисла тишина.
Сучков затянулся папиросой:
– И что вы по этому поводу думаете, товарищи офицеры?
Я начал сопоставлять в уме факты. Мне, например, было понятно почти все: зачем изъяли у настоящих корреспондентов документы – агентам ведь нужны были подлинные, и для чего радиостанция. Неясно только – зачем нужно было фотографировать? По рации фотоснимки не передать, это не сотовый телефон XXI века. Меня внезапно озарило.
– Товарищ подполковник! Эта группа самолета будет ждать.
– Ну-ка, ну-ка, с чего ты взял, Колесников?
– Если они фотографировали танки и другую военную технику, то зачем? Не иначе – пленку хозяевам своим передать хотели, в подтверждение своей деятельности и подтягивания наших резервов. А как они это могут быстро сделать? Да только самолетом! А заодно их группу эвакуировать, или новых прислать на подмогу. Да и местность здесь подходящая – равнинная, самолет посадить есть куда, рация для передачи координат тоже есть.
– Интересный вывод, попробуем использовать при отработке версии.
Для допроса привели первого задержанного – того самого «очкарика». Глядя на него, я еще раз убедился – никакой он не «очкарик». Обычно такие люди без очков выглядят как-то беззащитно, щурятся. Ничего подобного на лице задержанного я не увидел.
Начали его допрашивать, но «очкарик» упрямо стоял на своем:
– Мы корреспонденты, про рацию знать ничего не знаем.
Тогда Сучков упомянул о проявленной фотопленке.
– Чего тут странного? – воскликнул «очкарик». – Мы же должны дать в газету снимок, показать мощь нашей армии.
– Я полагаю, что вы немецкий агент и ищете посадочную площадку для аэродрома, – надавил подполковник.
Но агент упрямо все отрицал.
– Ну, раз вы продолжаете упорствовать, вы мне больше не нужны. Мне придется вас расстрелять! – заявил Сучков.
– Не имеете права! Без суда это незаконно.
– Законно! По законам военного времени врага, взятого с оружием, можно расстреливать. И это не противоречит Женевской конвенции.
– Я хочу написать жалобу.
– Пожалуйста, вот вам бумага. Но казни она не остановит.
