Наконец, может быть даже “подразумеваемая рифма”, когда окончание строки рифмуется с хорошо знакомым читателю пародируемым произведением (в пародиях на церковные службы и отдельные молитвы).
Ни в коем случае не следует отождествлять это “смеховое эхо” с современной рифмой. Оно иное по своей функции и даже по применению. “Смеховое эхо” не обладает последовательностью в расстановке. “Смеховое эхо” проводится часто с пропусками, от случая к случаю. Благодаря этому смеховой стих (или раешный стих), которым писались многие смеховые произведения, допускал включение частей, не имеющих ни синтаксически параллельных элементов, ни отмеченных “смеховым эхом” пассажей. В результате смеховой (или раешный) стих оказывался как бы рваным, скачкообразным, неполным, соединенным с обычной прозой.
“Смеховое эхо” так или иначе связано со смыслом обеих частей. Со смыслом оно может быть связано прежде всего отрицанием смысла. Оно нередко несет в себе немалый заряд смехового обессмысливания, иначе говоря — своеобразного “осмысления”. Во второй части как бы не понята первая часть.
“Смеховое эхо” воспринимается как искажение, как оглупление. Окончание второй части как бы принадлежит другому человеку, который, поверхностно ухватив грамматическую структуру или звуковую сторону первой, ее не понял, придал ей другой, “дурацкий” смысл, недослышал сказанное. Происходит как бы искаженное, “смеховое” опознание первой части. “Смеховое эхо” — это как бы “недослышки”.
В той или иной степени все примеры “смехового эха” могут быть охарактеризованы как “рифма смысла”. Рифма смысла, в свою очередь, может быть самого разнообразного характера, например смеховое сопоставление однокоренных слов. В “смешном икосе” попу Саве (Русская сатира, с. 57) есть такие строки:
Радуйся, с добрыми людми и поброняся, а в хлебне сидя веселяся!
Радуйся, пив вотку, а ныне и воды в честь!
Звуковых соответствий, которые нельзя признать рифмами, но скорей смеховыми “недослышками”, довольно много в “стихотворном” варианте “Сказания о Ерше” (там же, с. 15—16):
пришол Богдан да ерша бог дал,
пришол Иван, ерша поймал,
ришол Устин да ерша упустил,
пришол Спиря да на Устина стырил,
пришол Иван да опять ерша поймал,
пришол Давид, почел ерша давить,
пришол Андрей, да ерша в гузна огрел,
пришол Потап, почел ерша топтать,
ехал Алешка на колесах да взвалил ерша на колеса;
пришол Акины, ерша в клеть кинул,
пришол сусет да кинул ерша в сусек,
пришол Антроп да повесил ерша под строп…
Если значения концов близки между собой, то эта смысловая близость может полностью заменить необходимость в звуковой близости. Ср. в “Росписи о приданом” (там же, с. 98):
А как хозяин станет есть,
так не за чем сесть,
жена в стол, а муж под стол,
жена не ела, а муж не обедал.
Эту своеобразную рифму смысла видим мы и в “Сказании о попе Саве и о великой его славе” (там же, с. 56):
Да прости ты, попадья, слово твое сбылося, уже и приставы приволоклися, и, яко пса, обыдоша мя ныне, толко не сыскать было им меня вовеки.
Или:
Мне ночесь спалось, да много виделось.
Когда построение раешного стиха ясно, оно может быть частично нарушено дополнением во второй части. Ср. в “Сказании о Ерше” (там же, с. 16):
Пришол Ульян: “Да еще, маладеш, я не пьян, а чом деретесь?”
Пришол Яков да адин ерша смякал, а сам и ушол.
Надо при этом иметь в виду, что смысловой рифмой может служить не одно слово, а целое речение. Например, в “Послании дворянина дворянину”:
А я тебе, государю моему, преступя страх,
из глубины возвах, имя господине призвах…1
“Преступя страх” является смеховым соответствием к “возвах” и “призвах”.
1 Демократическая поэзия XVII века. М.; Л., 1962. С. 118.
В целом следует сказать, что “смеховое эхо” давало дополнительный смеховой материал, служа тому же смеховому двоению мира.
Пришедшая на смену “смеховому эху” стихотворная рифма долго несла в себе эту смеховую стихию. Лирическая поэзия включала в себя рифму с большой осторожностью, стремясь избегнуть любых смеховых сочетаний. Зато стихи с ярко выраженной рифмой были по преимуществу в тех жанрах и формах, которые сохраняли элемент шуточности: стихотворные послания, эпистолии, прошения, посвящения, жалобы, предисловия к сборникам, оглавления, поучения детям (“Виршевой Домострой”), поиски покровительства и т. д. Рифма отчасти воспринималась как шутка, фокус, что-то не очень серьезное, хотя иногда и “хитрое”.
