Служанка же не будет пользоваться ничьим уважением. Мари-Лор пришлось пережить тяжелые минуты сразу же по прибытии в замок.
Измученная путешествием, она подверглась допросу Горгоны. Она хмурилась, сердито ворча, что «Марианна» оказалась более красивой, чем указывала в рекомендательном письме мадам Белло. Мари-Лор чуть не уволили за то, что она осмелилась сказать даме, что ее зовут не Марианна.
Девушку спас скандал, учиненный месье Коле, который угрожал уволиться, если ему не дадут помощников. И мадам Амели была вынуждена удовлетвориться несколькими ударами сложенным веером по лицу Мари-Лор и приказанием отправиться вниз в кухню.
К счастью, кухня девушке понравилась. Как понравились и другие слуги, кроме одного грубого парня, от чьих ухаживаний она избавилась в первую же неделю. Ей это вполне удалось, сначала с помощью кулака, а затем, поскольку Жиль научил ее и более нечестным приемам, с помощью колена. Ухажер надолго запомнил «ласку» Мари-Лор.
Остальная прислуга относилась к новенькой с некоторой степенью сдержанности. Сначала она объясняла это своим успехом в кладовке, но постепенно поняла, что всегда была здесь чужой. Все остальные были выходцами из маленьких горных деревень Прованса, разделявшими предрассудки и тайны, возникшие от изолированности от остального мира и кровной вражды.
У Мари-Лор хватало ума не проявлять свое любопытство. Она с уважением, а не с обидой, относилась к тому, что иногда, когда она входила, слуги замолкали, и наградой ей было сдержанное одобрение. Она была не такая, как они, но отличалась от них отнюдь не в плохую сторону. Один или два из них даже попросили ее научить их читать. Самым главным было то, что во все ужесточавшейся молчаливой войне между слугами и хозяевами ей можно было доверять. Следы от ударов веера Горгоны обеспечили Мари-Лор прописку в мир нижнего этажа.
Больше всего ей нравился неоспоримый правитель месье Коле. Мари-Лор всегда любила готовить. После смерти мамы она почти наизусть выучила книгу «Современная кухня», и ей было приятно увидеть ее здесь, на полке месье Коле. А когда однажды утром перед работой повар застал ее с книгой в руках, он не только не наказал ее, а проэкзаменовал, одобрительно кивая, когда девушка пересказывала разумные кулинарные советы.
Великодушный учитель поощрял ее стремление научиться у него всему. Он даже высказал предположение, что ей лучше стать кухаркой, чем жить с Жилем и Сильви. «Получающая жалованье служанка, — сказал он, — всегда живет лучше, чем бесплатная, какой станет одинокая сестра, даже если будет жить у самого лучшего из братьев».
Мари-Лор все еще обдумывала совет повара, а также и свои собственные тайные планы. Если она может заработать на независимое существование здесь, посередине пустыни, почему бы не рискнуть заработать в городе — в городе с театрами, кафе и книжными лавками? Кухарка, даже в буржуазной семье, может вести достойную жизнь. А может быть, если она будет достаточно разумна и сумеет накопить деньги… может быть, ей не придется оставаться кухаркой всю жизнь.
Итак, сделала Мари-Лор вывод, все обернулось не так плохо. Контрабандист виконт действительно не смошенничал с книгами; и к этому времени она уже перестала обвинять его за то, что он невольно помог ей узнать, что такое вожделение. Как бы ни была сурова, тяжела и убога ее жизнь, она радовалась, что избежала брака без любви.
Может случиться, что когда-нибудь она встретит кого-нибудь еще, человека, который пробудит в ней желания, не пренебрегая чувствами, кто будет обладать притягательной силой, как у виконта, но без его грубого непостоянства чувств. И — поскольку она лишь мечтала — человека равного ей по положению в обществе. Да, убеждала Мари-Лор себя, когда-нибудь она встретит такого человека. В то самое «когда-нибудь», когда она покончит с мытьем горшков и вернется в мир книг.
Мари-Лор кивнула, словно ее убедила безупречная логика, а не упрямый оптимизм. Ладно, если некому напомнить ей, что это все же возможно, то она сделает это сама.
Пора спать, сказала она себе. Завтра будет тяжелый день. Но прежде чем уснуть… Мари-Лор вздохнула и покачала головой. Даже она не могла убедить себя, что последняя мысль подсказана логикой. Это всего лишь была слабая жалкая надежда, последняя маленькая просьба к судьбе. «Пожалуйста, — шептала она, обращаясь к каким-то высшим силам, которые могли услышать ее. — Пожалуйста, сделайте так, чтобы он поскорее уехал».
