— А, это ты, — она ничуть не удивилась, — впусти меня, — указала рукой на дом.
— Прости, — я взяла ее за плечи и развернула к себе, — сегодня выходной. Рай работает с понедельника по пятницу.
Аля заплакала, обняла меня и уткнулась мокрым лицом в мое плечо. Я гладила ее по голове — не бойся. Аля всхлипнула в последний раз и посмотрела мне в глаза.
— Так долго, — вздохнула она.
— Да что там долго, — я полезла рукой в карман, достала носовой платок и вытерла ей нос, а заодно — то место на своем пиджаке, куда она носом тыкалась, — сейчас домой придешь, таблетки выпьешь — и спать. Завтра встанешь попозже, воробьев покормишь, попросишь дедушку тебя на яхте покатать, — Аля оживилась, — свежим воздухом подышишь, аппетит нагуляешь, ванну примешь, клизму сделаешь… — я уже издевалась. А как еще можно сохранить рассудок? Главное — не смотреть ей в глаза. Остаться в реальности. Весенний вечер, такси у кромки тротуара. Плохо освещенная улица. За створками жалюзи чей-то силуэт. Там живет человек, который работает в детской больнице — больше ничего. Невысокого роста, слегка похож на китайца — западный вариант. Сейчас он поужинал и смотрит телевизор. Жена на кухне в халате с оторванной пуговицей моет посуду. Вот поставит последнюю тарелку в шкаф, вытрет руки, присядет на диван: «Милый, Сереже (Васе, Пете) нужны туфли (джинсы, ранец, велосипед)». Он кивнет головой, не отвлекаясь от экрана. Сын в дверях — по случаю выходного ложится спать на час позже: «Мама, папа, спокойной ночи». А на тротуаре — сумасшедшая, которая не понимает, что сегодня выходной и все нормальные люди сейчас ужинают, ложатся спать, смотрят телевизор или пьют водку. В крайнем случае воют на луну.
— Пойдем, — потянула я Алю за рукав. Таксист начал проявлять признаки нетерпения. Но Аля вырвала руку и бросилась к дому. Я за ней: «Стой, дурочка!» Но Аля уже схватилась за прутья решетки и пыталась дотянуться губами до стекла. Если бы не обещание, данное тете, бросила бы ее здесь, пусть хоть окна в доме перебьет, мне-то какое дело! Но сейчас я обхватила Алю руками и попыталась ее оттащить. Таксист поспешил мне на помощь. Я махнула рукой, чтобы он оставался в машине — драки только не хватало, — и ослабила хватку. Аля поцеловала стекло и безвольно откинулась назад — прямо в мои объятия. Больше она не сопротивлялась и позволила усадить себя в машину.
Через десять минут мы остановились у дома Сергея Владимировича. К моему удивлению, ворота были распахнуты настежь, двор — залит ярким светом, а по двору расхаживал сам Сергей Владимирович. Тетя семенила рядом и тщетно пыталась его успокоить: «Выпей лекарство, Сереженька, врач не велел волноваться». Сереженька отмахивался от нее, как от назойливой мухи. Но, услышав, что остановилась машина, побежал к воротам. Я вытянула Алю из машины. За всю дорогу она не вымолвила ни слова. И сейчас хранила молчание. Не ответила ни на тетины возгласы, ни на вопросы Сергея Владимировича. Пересекла двор — мы дружно двинулись за ней, вошла в дом, поднялась на третий этаж — только дверь хлопнула у нас перед носом. Я спустилась вниз — самое время выпить чашку горячего кофе. Чуть позже появилась тетя. Опустилась на табурет и молча смотрела, как я орудую на чужой кухне.
— А где все? — удивилась я. — Ни прислуги, ни охраны.
— Сережа всех отправил Алю разыскивать, — пояснила тетя, — он никогда на меня не сердился, даже голоса не повышал, а тут как с цепи сорвался.
— Мне кажется, — я разлила по чашкам горячую коричневую жидкость, — Але самое место в психушке.
— Тише, тише, — испуганно зашептала тетя, — Сережа об этом и слышать не хочет.
— Сережа может и не слушать, но и разум Але вернуть он вряд ли сможет.
— То же самое говорит ее врач, — возник в дверях Сергей Владимирович, — но пока я жив, этого не будет.
— Еще парочка таких вечеров, и вам недолго оставаться в живых.
— Вика! — в ужасе закричала тетя.
— Ничего, Вера, — успокоил ее Сергей Владимирович, — она права, — и, обращаясь ко мне: — Я очень виноват перед Алей, заботиться о ней — мой долг.
— Замечательно, — я встала из-за стола, — просто замечательно. Вы думаете о своей вине и о своем долге, но почему бы, для разнообразия, не подумать о других людях — моей тете, например, или… — Я осеклась, пораженная внезапной догадкой. Нет, этого не может быть. Невозможно и представить, чтобы Сергей Владимирович, — я окинула взглядом его представительную фигуру, — был замешан в смерти девочек. Но на всякий случай лучше держаться подальше и от этого дома, и от его обитателей. «Бедная тетя», — мысленно вздохнула я — в который раз! — и направилась к двери.
