Потому что я занималась проституцией почти восемь лет, потому что через меня прошли тысячи мужиков, потому что я обманом проникла в дом Виталия Ивановича и.., мамы. Потому что я.., лгала тебе…
Ухе не думая о том, что в спину мне могут выстрелить в любой момент, спотыкаясь и падая на каждом шагу, я с трудом поволокла грузное тело к машине. Я вся была в крови — волосы, лицо, руки.
Платье висело лохмотьями, босоножки пришлось сбросить и оставить на берегу — высокие каблуки только мешали. Запихнув его кое-как на заднее сиденье — не влезал ведь, дверца мешала! — я отдышалась немного, села за руль, включила зажигание и сказала грустно:
— Ничего, Вадюха, держись. Скоро приедем.
Спасибо тебе за все!
Как я вела машину, не помню. Благо, до пансионата было рукой подать. У ворот КПП я остановилась и нажала на сигнал.
…Очнулась я от резкого запаха нашатыря.
Кто-то открыл переднюю дверь и попытался вытащить меня из машины. Сопротивляясь, я вцепилась в руль.
— Машенька, приди в себя. Это я, Толик, — раздался знакомый голос. — Ты можешь идти?
Бросив на Толика безразличный взгляд, я помотала головой.
— Маша, я уже позвонил твоему отцу. Через несколько часов сюда приедут наши люди. Давай, я тебе помогу, хочешь?
Повернувшись к Вадиму, я погладила его по голове и, едва разлепив губы, прошептала:
— Вадик, милый. Ты слышал, что сказал Толик? Он сказал, что скоро сюда приедут наши люди. И папа приедет, я знаю. Только к чему все это?
Ведь тебя больше нет…
Толик потянул меня за руку и заставил выйти.
Я с ужасом наблюдала за тем, как к воротам пансионата подъехала «скорая помощь». Вадима положили на носилки, закрыв его лицо грязным покрывалом.
— Подождите, — сказала я и подошла поближе.
Один из санитаров понимающе посмотрел на меня.
— Вы хотите попрощаться?
— Да, если можно.
— Конечно, конечно.
Приоткрыв покрывало, я поцеловала Вадима в лоб. Лоб был совсем холодный, неживой.
— Это ваш жених?
— Не знаю. Говорят, что я его любила и даже собиралась за него замуж, — пробормотала я.
Санитар удивленно пожал плечами и, кивнув напарнику, понес носилки в машину.
Проводив «скорую помощь» глазами, я подошла к Толику, собираясь попросить его, чтобы он проводил меня в корпус. Но тут за спиной раздался рев милицейской сирены. Канареечного цвета «уазик» остановился рядом с иномаркой Вадима.
— Машенька, ты ответишь на несколько вопросов, и все, — сжал мою руку Толик.
— Но я не хочу…
— Маша, так положено. Подожди немного, приедет отец и со всем разберется. Он найдет тебе лучшего адвоката.
— Адвоката?! А зачем он мне нужен?
— Возможно, тебя будут подозревать.
— Меня? В чем?!
— Я сказал: возможно. Сама знаешь, какие бывают следаки. Если тебя спросят, чем вы с Вадимом занимались у реки, скажешь, что приехали покупаться. Смотри, не ляпни ничего лишнего.
Допрос, на мое счастье, оказался простой формальностью: фамилия, имя, отчество.., месторождения и место жительства.., цель приезда в Москву… Более серьезные вопросы были оставлены на потом.
Мы с Толиком сидели в моем номере и вяло потягивали виски. Глядя на вещи Вадима, то и дел". попадавшиеся на глаза, я с трудом сдерживала рыдания.
— Маш, что же произошло? — наконец спросил Толик.
— Не знаю. Кто-то выстрелил Вадиму в голову.
— Но кто?
— Я не видела никого. Только выстрелы слышала, вернее, не выстрелы, а какие-то щелчки.
Я не понимаю, почему меня не убили? Почему?
Почему? Почему? — Бокал полетел в стену и разбился вдребезги. На стене осталось мокрое пятно.
— Маша, успокойся. — Толик погладил меня по трясущемуся плечу. — Сейчас приедет твой папа и все будет нормально.
— Что будет нормально? — !
— Ну, все…
— Что все, если Вадима уже не вернешь?!
— Неужели ты так сильно его любила?
— Тебе-то какая разница?! Он был отличным парнем, а теперь его нет!
Толик достал из бара новый бокал, наполнил его виски и придвинул поближе ко мне.
— Маш, выпей еще. Тебе успокоиться надо.
Кивнув, я сделала большой глоток и, закашлявшись, уткнулась Толику в грудь.
— Маш, — ты вся в крови, — тяжело задышал он. — И платье, и руки, и лицо. Может, помоешься? Отец ужаснется, если увидит тебя в таком виде.
