И закрутилось. "Пардон, мадам, бонжур, мадам". На такси в горы, шашлычок на свежем воздухе. Потом повстречал Надюшу, медсестру из Москвы,в жизни у Федора не было такого романа. Поначалу ни боже мой, о литературе говорили, Федор целые главы из детективов пересказывал, благо память сумасшедшая - ремонтную ведомость с первого раза запоминал до последней буквочки. А потом такая любовь пошла! Две недели продолжалась. И вдруг записка: "...Незачем нам, Федор, и без того сложную жизнь усложнять. Муж у меня, сын. Радость не может быть вечной". Любила она изъясняться по-книжному. Улетела и адреса не оставила.
Федор сходил на прогулку на роскошном лайнере "Иван Франко" (Сочи Сухуми и обратно), но все ему было не так. Наконец не выдержал, сел на самолет и улетел в Москву - вела его шальная мысль: разыскать Надюшу. Прямо приворожила баба...
В дверь номера постучали.
- Да! - недовольно отозвался Акулов.
- Простите, у вас убрать можно? - спросила горничная.
- Отдыхаю я! - рявкнул Акулов.- У вас понимание есть? Человек отдыхает, а тут лезут!
- Извините,- ошеломленно забормотала горничная,- я ведь не знала...
- Так знай!
Акулов закурил и, лежа на спине, стал смотреть, как голубые кольца уходят к потолку.
"Санька, вот оно в чем дело!" - Акулов все-таки понял причину саднящей боли внутри, рождающей непонятное недовольство собой...
Бывает же так: среди сотен и тысяч лиц в Москве, на улице Горького, он встретил Саньку Лапина. Саньку - дружка еще по детдому, а потом и по ФЗО. Пятнадцать лет не видел. И как признал только? - удивляться приходится.
Плыл Санька по улице Горького этаким пижоном: пальто легкое, шляпа с перышком, портфель желтой кожи. "Эх,- подумал Акулов,- он ли, не он, остановлю". И двинул встречным курсом. Санька первый закричал: "Федор, ты?!" И они обнялись, не обращая внимания на проходящий мимо народ.
Был Санька в Москве проездом, завтра улетал в командировку, в Дамаск. Договорились встретиться вечером, посидеть в ресторане.
Устроились в "Арагви". На Саньке был такой пиджак- голубой с искрой, с позолоченными пуговицами, какие яхтсмены носят. У Акулова сразу настроение упало. В своей мятой тужурке выглядел он рядом с Санькой непроспавшимся проводником с поезда Мурманск - Ленинград.
Начали они было препираться - кому заказывать и кому потом платить, но тут подошел белобрысый тип, заговорил по-английски, интересовался, наверное, насчет свободного места или о чем другом. И Санька (Акулов чуть язык не проглотил от удивления) на чистейшем английском - в ответ. С улыбочкой. Запросто так.
Акулов глядел на него, на его холеные руки с тонким обручальным колечком, а в голову лезла всякая чепуха. Вспомнил он, как они в детдоме, под Архангельском, картошку с директорского огорода тырили - голодное время было. И какая тогда тощая и чумазая рожа была у Саньки. Ватничек черный, с подпалинами, на ногах яловые гэдэ. Когда же это было? И было ли?
Иностранец сказал что-то и отошел, а Акулов, угрюмо хлопнув ладонью по столу, словно припечатал:
- Вечер мой, Александр Ильич! Все! Прошу без аннотаций!
Официант принес им зелень, шашлычок с маринованной грушей, маслины, запотевший графинчик. Помолчали. Потом Санька, не спеша так, тщательно прожевывая каждое слово, стал рассказывать о том, как после ФЗО он на заводе работал, а вечерами в техникуме учился, затем Московский нефтяной институт закончил, аспирантуру... А как соискал степень, в Англию направили. Год там в торгпредстве выполнял государственное важное дело, а теперь вот едет в Дамаск... Жена, между прочим, у него тоже инженер, по электронному оборудованию, дочка восьми лет, в английской школе обучается. Нет, не в Англии - просто преподавание ведется на английском языке.
Акулов слушал молча, курил, и было ему отчего-то обидно и неловко одновременно. Забывшись, он даже назвал Саньку на "вы":
- Вам нарзанчика подлить, пардон?
Санька ошалело посмотрел на него и буркнул:
- Валяй!
Федор сник. Что, что он мог рассказать своему бывшему дружку? О том, что без блеска закончил среднюю мореходку и если чего достиг, так уж потом - смекалкой и железным упорством? Или про то, как за один проступок его лишили визы и совсем было он стал бичом - хорошо еще, что кореша помогли устроиться на вспомогательное судно "Бугульма", на котором машина дореволюционной постройки? А может, про то, что, несмотря на свои тридцать шесть, не женат...
