— Ничего особенного, Глисс, — медленно проговорил Клей, — только то, что считаю необходимым избавить д-ра Сандерса от его душевной борьбы и вернуть миру его изобретение. Как это сделать — вопрос деталей. Будьте здоровы, Глисс!..
ГЛАВА 3
— Доклад был слабоват… Материал, безусловно, есть, но докладчик старательно разбавил его водичкой…
— Да, это не то, что Сандерс… Помнишь его доклады?.. Каждое слово насыщено содержанием, мысль бьет, как исландский гейзер… А его парадоксы? Сравнения, блестящие, как кирасир, и меткие, как судьба!
Глисс вздрогнул и обернулся. Двое беседующих, мужчины средних лет, медленно зашли сзади него. Они уже спустились до половины марша и до выхода оставалось несколько ступеней.
— Я ума не приложу, чем объяснить ту перемену, которая произошла с ним… Он весь как-то сразу вышел в расход… Остался лишь намек какой-то на прежнее…
И говоривший, пройдя мимо отступившего в сторону Глисса, взялся за ручку выходной двери.
Глисс решился.
— Простите, — сказал он, дотрагиваясь до рукава говорившего, — вы упомянули фамилию Сандерса. У меня был приятель, доктор механики Сандерс, — я давно его ищу…
— Он самый и есть… Я бы сказал — бывший доктор механики, а сейчас — так… сплошное недоразумение…
— Может быть, вы объясните подробнее, а заодно скажете, где я могу его найти?
— Да очень просто, — здесь… Я его видел на докладе.
Глисс беспомощно оглянулся кругом, и взгляд его уперся в медленно спускающуюся с лестницы громадную, неимоверно худую фигуру. Она шла прямо на него, и у Глисса голова нагнулась сама собой и шляпа очутилась в руке…
— Здравствуй, Сандерс! — неуверенно сказал он. Сандерс равнодушно посмотрел на него, и Глисс поразился той перемене, которую претерпело его некогда прекрасное лицо. Глаза глубоко ушли в орбиты, нос заострился и, что особенно поразило Глисса, — пышные когда-то волосы влажно, как у чахоточного больного, прилипли к вискам.
— Здравствуй, Глисс, — ответил Сандерс со слабым намеком оживления в голосе.
— Вот мы и встретились! — неуверенно подобрал Глисс шаблонную фразу.
— Да, и несколько неожиданно для тебя, — усмехнулся Сандерс. — Ну, что же, пройдемся, поболтаем.
Первое время шли молча. Сандерс не обнаруживал желания начать разговор первый. Глисс же чувствовал, что общими фразами он продолжаться не может… «Спрошу его про Мод, а там видно будет», — решил он.
— Я помогу твоему интервью, — с той же усмешкой заговорил, наконец, Сандерс, — я вижу — ты мучаешься. Начнем с Мод. Сенсация номер первый: я разошелся с ней… Разошлись мы несколько недель спустя после той глупой истории… Видишь ли, Глисс, несчастие не всегда соединяет людей… В громадном количестве случаев оно развязывает самые крепкие узы, тушит самую пылкую любовь. Пламя любви прекрасно только тогда, когда на него не льют воду… Сенсация номер второй, — продолжал, помолчав, Сандерс, — я бросил мою кино-механику раз и навсегда. Почему — объяснять слишком длинно. А, впрочем, должно быть, по той же причине, по которой я в детстве однажды прекратил изготовление фейерверка, устроив небольшой, но веселенький пожар. Сенсация номер третий, — внезапно останавливаясь и оборачиваясь к Глиссу, проговорил Сандерс, — я имел удовольствие, правда, пока заочно, познакомиться с твоим приятелем Клеем.
— Он не мой приятель! — отступая и выбрасывая вперед руки, как бы защищаясь, воскликнул Глисс.
— Вот это лучше всего! — улыбнулся Сандерс. — Совсем по-ребячьи… «он не мой приятель…» Так значит, ты имеешь обыкновение рассказывать о тайнах твоих друзей первым встречным?
Сандерс положил обе руки на плечи Глисса и, медленно качая головой, смотрел ему прямо в глаза…
Случайные прохожие с удивлением оглядывались на этих двух людей, застывших в необычной для улицы позе. Стоявший на перекрестке полицейский уже сделал было два шага по направлению к ним, — ведь всего можно ожидать от неожиданно остановившихся прохожих, особенно если один из них так пристально и долго смотрит на другого.
Но руки Сандерса соскользнули с плеч Глисса, он вздохнул и полез в карман за часами.
— Уже десять, — сказал он. — Мне пора домой. Ты где живешь?
