Для чего же после сего нужна епитимия при исповеди и к чему может служить она? Для многих и важных целей.
И, во-первых, получившему помилование преступнику всего естественнее желать, как можно скорее, иметь случай выразить чем-либо свою благодарность, доказать, что он точно решился исправить свою жизнь и посвятить все остальные дни свои на заглаживание прежних грехопадений. Где взять сего случая? Ждать, пока он придет сам? Но он может не придти долго: а между тем, жар святой ревности может охладеть от самого времени. В сем отношении епитимия, то есть, какой-либо подвиг лишения или труда, налагаемый на кающегося тотчас после исповеди, есть для него не наказание, а милость и дар. То самое, что назначение подвига духовного вышло из уст духовного отца, который принял от нас исповедь и изрек нам прощение от лица Божия, придает ему характер священный, вид некоей заповеди Божественной, и таким образом спасает от легкомыслия и желания оставить, или переменить, или ослабить подвиг, на себя принятый. Благоразумный выбор епитимий, применительно к качеству страстей или грехов наших, делает подвиг, из коего состоит епитимия, еще плодоноснее по действию на наше нравственное исправление. В сем отношении епитимия, будучи прямо направлена против душевного недуга нашего, совершенно подобна тем врачевствам укрепляющим, кои врачи предписывают больным по прошествии болезни. Исполняя епитимию не сами по себе, по своему произволу, а по назначению духовного отца, мы по тому самому подлежим отчету в исполнении и таким образом, имеем новое, нужное для слабости нашей побуждение, исполнить принятый на себя подвиг с возможной точностью.
Кроме сего, вследствие преизбыточествующей силы заслуг Христовых и для ободрения нашей слабости, примирение с Богом так упрощено и облегчено в таинстве исповеди, что, можно сказать, зависит от одного нашего слова: согрешил, помилуй! — Такой преизбыток милосердия для духовного человека нашего, проникнутого совершенно чувством своей бедности и омерзения ко грехам, служит обильнейшим источником вечной благодарности к Господу и верности своему обету: не впадать в прежние грехи; но для чувственного человека нашего такая скорость совершения и простота внешнего вида таинства может подавать повод к легкомыслию и возврату на прежнее. Когда, так может думать чувственный человек, покаяние так удобно и легко, то значит грех не так важное зло, как его представляют; я могу опять повторить грехи, опять предаться страсти, и опять получить прощение, когда только захочу, также легко и скоро, как получил теперь. Чем предотвратить и искоренить сии опасные мысли и чувства? Между прочим, епитимией. Чем она труднее, тем сильнейшую составляет узду против легкомыслия. В таком случае самый чувственный и легкомысленный человек по необходимости судит сам с собой так: если за прошедшие грехи я должен лишать себя того и того, понести такой и такой труд: то за новые грехи я должен буду подлежать еще большим лишениям. Такая мысль, естественно, предохраняет нашу слабость от повторения прежних грехов.
Наконец, нужно ли грешнику памятовать о своих грехопадениях? Весьма нужно. Подробности грехов, особенно чувственных, должно всячески сглаживать из памяти, дабы они не портили чистоты воображения и сердца; но память о греховности нашей должна оставаться как источник смирения, как побуждение к осторожности и бдительности над собой. Посему-то почти все грехи сами по себе оставляют за собой некие неприятные следы и по исправлении грешника. Это, можно сказать, естественная, неизбежная епитимия, коей отеческое Провидение Божие предостерегает исправившегося человека от ниспадения в прежние грехи. Но вот, с другой стороны, несчастное свойство природы нашей, что мы ничего так легко не забываем, как наши грехи! Если мы исправились от них, хотя не совершенно, то скоро готовы думать, что мы вовсе никогда не грешили, расположены смотреть на себя как на праведников. Такое забвение своих слабостей и нечистот весьма вредно для истинного преспеяния в добродетели. Ибо, кроме того, что есть плод самолюбия, оно само питает греховное самолюбие — главный источник всех нечистот наших. Посему какой-либо припоминательный знак наших грехопадений для многих, если не для всех, есть вещь крайне нужная и полезная. И такой-то знак есть епитимия. Самым бытием своим, она, доколе продолжается, непрестанно напоминает грешнику помилованному, что он был не то, чем должен быть, что он принадлежал к числу людей погибших, и избег осуждения единственно по милосердию Господа. Посему-то, кои понимают такое благодетельное действие епитимий, вместо того чтобы желать сокращения ее, нередко желают сохранить ее в каком-либо виде на всю жизнь, дабы всегда иметь ближайшее напоминание о прежнем гибельном состоянии души своей и, вместе с тем, о постоянном побуждении к смирению.
