– Так ты не злишься? – наконец неуверенно уточнила Александра.
– Стоило бы тебя, конечно, выпороть в воспитательных целях за пререкания, но – нет, – честно ответил я, прихватывая губами мочку ее уха.
– Это тебя бы стоило выпороть, чтоб не пугал! Я уже с жизнью простилась, – проворчала она, заметно расслабляясь в моих руках.
– Покушение на императора карается смертью, – наставительно изрек я, стягивая рубашку с плеч.
– Ты вроде бы говорил про особ императорской крови? А на меня, значит, можно?
– Мне можно все, пора бы уже запомнить. – Я насмешливо фыркнул, а Александра только тяжело вздохнула в ответ, но благоразумно промолчала.
Да, пожалуй, с поркой я погорячился: она вроде бы и так поддается воспитанию.
Императрица Александра Шаар-ан
Сон был странный, но нестрашный. Мир, в котором я находилась, под завязку наполняла полупрозрачная темнота. То есть я понимала, что света здесь не было, но почему-то глаз до определенного предела различал очертания предметов.
Впрочем, предметов как таковых вокруг не было, только неровный каменистый пол под ногами. Даже понять, пещера вокруг или открытое пространство, я не могла – темнота скрадывала звуки. Могло статься, что за пределами отведенного мне горизонта не было совсем ничего.
Я спокойно шагала сквозь темноту и воспринимала себя такой, какой была последние лет десять. Удобные ношеные сапоги, штаны, рубашка и китель; не парадный, повседневный. Казалось, что это необременительная прогулка или путь до нужной, но не требующей спешки и не вызывающей беспокойства цели.
Дорога под ногами ощутимо пошла под уклон, а потом вовсе кончилась низким осыпающимся обрывом, под которым плескалась вода. Подойдя ближе, я обнаружила, что внизу не только вода, но еще и узкая полоска каменистого пляжа. Я – та, что была во сне, – точно знала, куда мне нужно, и появлению преграды не удивилась.
Я аккуратно спустилась с обрыва и пошла вдоль кромки воды. Море это или река, я не знала, но почему-то была уверена: вода имеет красный цвет, хотя в окружающем мраке она казалась такой же черной, как и весь остальной мир. Наверное, это все-таки было море или по меньшей мере очень большое озеро, потому что на берег одна за одной накатывали мелкие волны, а вот равномерного течения я различить не могла.
Местами вдоль пляжа были нагромождены камни. Темнота играла с ними, подобно тому как ребенок играет с кубиками, складывая в причудливые конструкции. Она то скрывала от взгляда отдельные элементы, и тогда в огромном обломке скалы чудился силуэт пасущейся лошади, то – отступала, и картинка рассыпалась, становясь простой грудой булыжников.
Один образ оказался более стойким, чем прочие: впереди, возле самой кромки воды, лежал степной кот, олун. Я подошла ближе, и он поднял любопытную тупоносую морду; кот оказался настоящим. Довольно мелкий, если вспоминать породу этих грозных хищников, в зимней серой шубе с черно-бурыми пятнами и полосками.
Зверь при моем появлении не проявил никаких признаков беспокойства, да и я такого соседства не испугалась. Подошла, опустилась рядом на корточки, с интересом разглядывая опасного осторожного хищника вблизи. В дикой природе на такое расстояние он бы никого не подпустил, а до императорского зверинца я так за свою жизнь и не добралась.
Крупная лобастая голова на мощной шее (я двумя ладонями не обхвачу с серьезным зазором) с внушительным загривком давала понять, что передо мной хоть и не самый крупный, но все-таки – самец, причем взрослый, не подросток. Округлые уши хищника чутко подрагивали, улавливая малейшие шорохи, широкие ноздри раздувались, а в желтых умных глазах плескалось настороженное любопытство. Олун из темноты проступал особенно отчетливо; на его шкуре даже можно было различить, а не нафантазировать подлинные цвета.
Я присела на прохладные камни, отполированные волнами, и неуверенно протянула соседу открытую ладонь. Тот подозрительно обнюхал пальцы и, уложив морду на лапы, шумно вздохнул.
– Ну что, давай знакомиться? Ты, что ли, Первопредок будешь? – пробормотала я, дотягиваясь до головы зверя и осторожно поглаживая длинный мягкий серебристый мех кончиками пальцев. Голос звучал гулко и безлико, как будто принадлежал не мне.
