Тони Скорелло неожиданно вбежал в горящую палату, Тайсон последовал за ним. Невыносимое зловоние валило с ног; плоть, волосы, пепел, сам фосфор и обуглившиеся кости изъеденных фосфором тел.
Тайсон нашел Скорелло сидящим на полу, с закрытым руками лицом. Рыдания сотрясали его тело.
– Матерь Божья. Матерь Божья. Я не делал этого. Не делал.
Тайсон оставил его и вернулся к двери, на которой висела табличка на французском: «Инфекционное отделение». Он вошел, захлопнув за собой дверь.
Сестра Тереза, облаченная в белую льняную рясу, сидела на краю единственной кровати, ее руки покоились на коленях. Тайсон подумал, что столь сосредоточенный вид граничит с помешательством. Его раздражало, что она не выполнила его инструкцию и не спряталась под кровать. Он сказал по-французски:
– Стреляют. – Потом вспомнил вьетнамскую фразу: – Здесь опасно.
Она кивнула в знак согласия, но осталась сидеть.
Тайсон лихорадочно подбирал французские слова, пытаясь выяснить, где находится выход на крышу.
Она сказала по-английски:
– Я не хочу бежать.
– Черт! – Тайсон схватил ее за руку и поднял с кровати. Несколько секунд они не мигая смотрели друг на друга, ее глаза наполнились слезами.
Заглушая готовые вот-вот вырваться наружу рыдания, она спросила:
– Почему они это делают?
У Тайсона на языке вертелось множество объяснений, но он ничего не ответил.
Сестра Тереза положила голову ему на плечо и заплакала, заголосила, как ребенок.
Тайсон быстро посмотрел наверх и увидел, что лопасти вентилятора замедляют свой бег. Сквозь подошву армейских ботинок, он чувствовал теплоту горящей внизу палаты. Толстые стены комнаты не защищали от грохота стрельбы, и воздух пропитался едким запахом горящих тел. На улице все еще лил дождь, и вдруг огненный язык молнии взметнулся и лизнул рябое небо. От неожиданности Бенджамин сильно стиснул все еще рыдающую в его объятиях сестру Терезу. Никогда раньше он не испытывал в душе такое горестное волнение.
– Боже мой! – прошептал он. – Боже мой, а мне казалось, что я знал их. – В сумерках подсознания словно кто-то произнес: «Ты знал их. Ты всегда знал. Ты знал, что они сделают это однажды».
~~
–Нет!!! – Тайсон бросил спичку, тупо уставясь на черное пятно ожога. Пальцы ломило от боли.
– Что? – Марси склонилась над его обожженной рукой. – Дать выпить?
– Нет, спасибо.
Подняв голову, она пытливо всматривалась в его лицо.
– Сдается мне, что несколько капель тебе принять просто необходимо.
– Если тебя испугал мой вид, то это еще ни о чем не говорит. Я всегда так выгляжу. – Он отвернулся и подался всем телом ближе к камину, выдерживая паузу. – Позднее в ту ночь, в бункере, он пришел в себя.
– Кто?
– Тони Скорелло. Ну не совсем. Мы все за последние несколько недель были выбиты из колеи и вели себя, и действовали ненормально, но Скорелло даже приготовил в столовой по чашке кофе. Его руки были об мотаны бинтами. Я подумал, что он обжегся. Потом он играл з карты. Я наблюдал за ним при свете огарка.
Марси недоуменно смотрела на мужа. Он замолчал, глядя на весело плясавшие язычки пламени в камине, потом добавил словно в пустоту:
– Ты знаешь, только теперь я осознал некоторые вещи. Я мог бы увидеть его снова. Я бы их всех мог увидеть.
Она встала перед ним на колени и взяла его руку.
– Бен... пожалуйста, – забеспокоилась Марси, – пожалуйста, не погружайся в это.
~~
Утром следующего дня Бен Тайсон сидел за круглым столом в глубине террасы и потягивал маленькими глотками дымящийся кофе. Стол за ночь отсырел, но он даже не позаботился закатать повлажневшие рукава.
Прохладный утренний воздух бодрил его, и он заметил, как от его дыхания шел пар. Тайсон посмотрел вдаль на бухту, где над водой пенился легкий туман. Над мостом Норт-Хевен словно застыло закутанное в облака солнце, чайки, нарушали утреннюю тишину неожиданно пронзительными криками.
Марси вышла из кухни, набрасывая на ходу короткий красный халатик. Голосом хриплым спросонья, она сказала:
– Что-то ты сегодня рано. Наверное, пол в гостиной оказался недостаточно удобным для ночлега. Тебе надо было меня разбудить.
– Господи, что я только не делал, даже лягался.
