– Нет, – ответила она, – я уже не могу это слышать. Я должна буду доложить об этом.
– Тогда оставьте свой вопрос.
Она неохотно кивнула.
– Можно мне дать вам один дельный совет?
– Вы мне и так уже кучу надавали.
Она не обратила внимания на его замечание и продолжала:
– Наймите квалифицированного адвоката, не Слоуна. Я уже беседовала с ним. Возьмите хорошего защитника из военной прокуратуры или же дипломированного военного адвоката.
– Это поистине ценный совет, майор. Вообще немного странно это слышать из уст моего следователя, но тем не менее спасибо. Я полагаю, это означает, что вы расстаетесь со мной.
– Да. Я завтра возвращаюсь в Вашингтон, чтобы закончить рапорт. По этой причине я и нахожусь здесь. Хотите ли вы включить в рапорт письменное или устное заявление?
Тайсон подумал, что она могла бы спросить о такой безделице по телефону.
– Я подумаю об этом. У меня к вам тоже имеется вопрос. Разве вы не уходите в отставку?
– Ухожу, только пока меня не отпускают. После того как я подам рапорт, официально закончу это дело. Однако если им понадобятся какие-нибудь разъяснения, они, пожалуй, не станут отзывать меня. Вот поэтому меня задерживают до окончательного распоряжения начальства.
– Да, нелегко вам. Мне кажется, что армия была бы против того, чтобы вы давали какие-либо разъяснения прессе. Вот почему вас задерживают на службе. Другими словами, вы услышали и увидели слишком много, чтобы просто так отделаться. Неужели вам это не приходило в голову, когда вы брались за мое дело? Ну, как бы там ни было, а они вас скоро освободят.
– Меня это как раз не очень тревожит... хотя немного меняет мои личные планы. Я намеревалась поступить в юридическую контору... здесь, в Нью-Йорке.
– Я загляну к вам, если понадобится переписать завещание.
– Но мои проблемы по сравнению с вашими незначительны.
– Ваши проблемы станут значительнее, если не перестанете развивать теорию правительственного контроля за следствием. Они съедят вас живьем, майор. Поэтому примите совет от более опытного человека, прошедшего корпоративные джунгли – и азиатские также. Не нужно геройствовать. Предоставьте мне волноваться о том, что затевает правительство.
– Я беспокоюсь не о вас лично. Я только хочу, чтобы справедливость...
– Пожалуйста, не надо. Я как заслышу это слово, чувствую рвотный позыв. Я бы на вашем месте просто подыгрывал, держался ближе к большому объекту, наблюдал за всеми, кто идет к двери или включает свет. Намек поняли?
– Какая чепуха! – фыркнула она.
– Временами, Карен, мне хочется, чтобы вы были мужчиной, хотя порой я рад, что это не так.
– В ваших словах есть что-то личное. Вы не можете называть меня по имени.
– Это и была ваша неприятность по работе, помимо объяснения с другом?
Она растерянно потерла подбородок.
– В общем да. Вот почему они торопят меня с заключением.
Он рассмеялся.
– Не смешно.
– Все мы смешные... Кто на вас навалил все это, напыщенное ничтожество ван Аркен? Я слышал и читал о нем кое-что.
Не отвечая на вопрос, она сказала:
– Я думаю, они следят за вами.
– Конечно. Я ведь не покидаю страну, не встречаюсь с иностранными агентами и не сплю где попало.
– Хорошо. Можно мне сигарету?
– Еще одну. Вы ведь уже курили на прошлой неделе.
Он достал пачку и выбил сигарету. Закурив, она с непривычки закашлялась. Переведя дыхание, сказала:
– Вам нужно бросить курить.
– Вы первая, кто кашляет.
– Послушайте, лейтенант... отрицать... ну притворяться, что не было... – Она снова затянулась, потом посмотрела на часы. – Я должна идти.
– Закончите мысль.
– Ну... некоторые слова... которые вы иногда говорите... мне... не относятся к расследованию.
– Я не уловил смысл предложения. Не думаете ли вы, что между нами завязываются личные отношения?
– Да. Как раз это я и имела в виду.
– С долей симпатии?
– Думаю.
– Я тоже так думаю. – Он взглянул на нее и напомнил: – Вы же сказали при первой встрече, что этого не произойдет.
– Я сказала?
– Да. Во всяком случае, вы мне очень нравитесь, и я рад, что теперь все прояснилось.
– Да.
Он заметил, как сильно дрожат ее руки, и почувствовал, что от волнения у него пересохло во рту.