– Папочка, ты выгонишь его отсюда? Правда? Это ведь бомж?
– Нет, доченька это не бомж. Это просто плохой дядька. Я его не выгоню. Они сами заберут его как всех остальных. Ты ведь помнишь, сколько их тут побывало?
На лице мужчины заиграла странная улыбка.
– Кто таки эти они? – каждое слово дается все труднее и труднее. Крепко он меня приложил.
– Они это они, – рассудительно заметил мужчина и, кряхтя поднялся на ноги. – Колени болят, – пояснил он. – Особенно по ночам. Все ломят и ломят, спать не дают.
– Что такое дом? – спрашиваю, стараясь удерживать тяжелые веки.
– Слово из трех букв, – пожал он плечами.
– А кроме этого? – я вложил в это слово всю иронию, на какую способен.
– Ах, ты про все это, – он улыбнулся. – Они кого-то ищут. Долго и настойчиво ищут. Уйму народу извели своими играми.
– Они играли с нами?
– Они играют со всеми, до тех пор… В общем, какая теперь тебе уже разница. Чего ради мне перед тобой распинаться. Ты уже прошлое. Бывай.
Мужчина широким шагом подошел к окну и повернул ручку. Черный ветер ударил в стекло, распахивая окно. Через образовавшуюся в стене брешь лениво потекла чернота, наполняя коридор.
С ужасом слежу за ее приближением. Рука тянется за револьвером. У меня есть два патрона, а это значит, что есть шанс. Кончики пальцев уже чувствуют рукоять, но чужая воля сковывает меня. Она настолько сильна, что мигом становится полновластным хозяином моего тела. Никогда мне не было так страшно. Жить и чувствовать, что каждой клеткой твоего тела управляет кто-то другой, совершенно чужой не только мне, но и моему миру. Чужой, для которого я всего лишь опостылевшая игрушка. Пришло время выбросить ее в мусорный контейнер и сходить в магазин за новой. Нет, зачем в магазин, просто выйти на улицу и взять.
Чернота уже рядом. Ее холодное дыхание щекочет лицо, ерошит слипшиеся от крови волосы. Бесплотная ладонь скользит по щеке. В касании нет злобы или ненависти. Нет ничего кроме сожаления, что игра была такой короткой.
– Ты прав, – бесплотно шепчет голос во мне, – нам действительно жаль. С тобой было интересно.
Лицо в жиже не соврало. Путь окончен.
Глава 2.
– Что за книга такая?! – сердито говорю жене, хлопнув книгой по журнальному столику.
– Не интересная? – звучит ее голос из спальни.
– В том-то и дело, что интересная.
– А чем же ты тогда недоволен? – заглянула она в комнату.
– Понимаешь Галчонок, я прочитал всего лишь одну главу. Главный персонаж уже мертв, а впереди еще десятки страниц. О чем спрашивается можно писать дальше, если герой уже умер? – говорю, обласкав взглядом стройную фигуру жены. Наш брак молод – всего два года совместной жизни, и мы еще не успели приесться друг другу. Со временем, конечно, все измениться. То, что сейчас кажется интересным и романтичным станет обыденным и бесцветным. Мы начнем замечать недостатки друг друга, ссориться по мелочам. Но это все еще впереди. Сейчас же мы действительно счастливая пара. Я не могу представить жены лучше чем мой Галчонок.
– Ну, мало ли. Существует много литературных уверток. Герой может неожиданно воскреснуть или повествование переместится в загробный мир. Многие авторы любят написать кусочек в реальном времени, а потом откатить в прошлое и рассказывать о том, что было до вышеописанного события. А вообще, не в обиду тебе будет сказано, эту книгу вообще не стоило приносить домой.
– Почему это?
Можно было и не спрашивать. Жена еще вчера обосновала свое "фе" по поводу книги. Даже скорее не книги, а ее предыдущего владельца. Ее как женщину вполне можно понять. Мы спокойно прогуливались по погружающемуся в летний вечер парку. На игровой площадке щебетала стайка детишек. Глядя на обсевшую скрипучие качели детвору, Галчонок завела привычную песню на тему увеличения семьи. Я как всегда соглашался, с умным видом кивал и бил себя кулаками в грудь: мол, за мной дело не станет. Когда поток ее убеждений поутих, я, как и в предыдущие сто с хвостиком раз за последние два года, сказал, что разумнее будет не спешить и немного подождать. Напомнил о ее предстоящем повышении на работе, способном стать началом серьезной карьеры. Галчонок естественно приуныла и согласилась со мной. На самом деле, единственная причина моих отговорок и кажущихся неоспоримыми доводов – страх перед детьми. Я даже представить не могу, что в нашей тесной двухкомнатной квартирке появится маленькое орущее существо. Оно будет постоянно требовать моего внимания, заботы. К тому же ребенок – это якорь, намертво застрявший в каменистом дне и не дающий уйти кораблю в свободное плавание. Заводя детей, я тем самым навешиваю на себя дополнительную ответственность. Я пока не готов к столь радикальным переменам в жизни. Меня устраивает то, что есть.
