Глеб плотно сложил ладони, поднес руки ко рту, два раза подряд в ответ похоже угукнул. Крупный голубь на ольхе удивленно обернулся, услышав знакомое, переступил лапками по ветке ближе к Глебу, еще раз недоверчиво повернул головку, отозвался в ответ.
«Зачем мне опять все это? И вообще, кому-нибудь в этом городе нужны такие внезапные мысли? За прошедшие дни здесь наверняка все успокоилось, болотце только-только опять затянулось ровной тиной. Есть здравое объяснение случившемуся, никто не виноват, всем хорошо, спокойно и без моих размышлений, тем более без резких движений… И только мне кажется, что здесь что-то не так. Смогут ли они потом, пусть даже и не в эти короткие дни, меня правильно понять или обидятся и еще больше отдалятся? Или проще будет как бы нечаянно о чем-то догадаться, сказать что-нибудь вскользь и вслух, зародить сомнения — и невинно отбежать в сторонку?»
«Нет!»
Капитан Глеб выдохнул, жестко сжал губы и зашагал вдоль кромки воды. То, что с Жанкой и в этот раз случилось что-то неправильное, он понял вчера сразу, не расспрашивая подробно и без того утомленного хлопотами Виталика.
Свежий речной воздух был с утра кстати, шагалось по плотному песку в удовольствие, но Глеб изредка хмурился, вспоминая…
Их одноклассница, рыжая и большеглазая Жанка, после окончания местного текстильного института покрутилась немного около своих заботливых родителей и подалась для чего-то в Москву. Первое время до него в моря доходили слухи, что Жанка хорошо устроилась в столице, выгодно вышла замуж, живет в своем трехэтажном доме и прочее, прочее. Потом, через несколько лет, когда он вырвался в родной город повидать матушку, Виталик Панасенко подробно доложил, что вот ведь Жанка все это время обитала в хорошем особняке где-то на Рублевке (или около — никто точно тогда и не знал, да и потом они подробностей не узнали), замужем была за олигархом, хозяином известного бренда пива — «Ну, ты ведь сам понимаешь!..» Потом внезапно вернулась домой в их маленький городок («Характер-то ведь у нее с первого класса был гонористый, хлопнула дверью и все, или, может, олигарх ее сам выгнал, обменял на молодую жену?»).
Глеб Никитин еще тогда сомневался в том, чтоб Жанка сама добровольно с Рублевки — да в их поселок… Рыжая все больше таинственно молчала, смеялась, дразнила их, что, мол, не успели мужички-землячки попробовать по знакомству на халяву знаменитого пива, вроде как бы по старинной-то дружбе…
Из Москвы она привезла дочку Маришку, забавное, симпатичное и абсолютно не провинциальное существо. Капитан Глеб назвал девочку Кудряшка Мэри, и это прозвище приклеилось к ней прочно. Так звали ее и в школе, и все знакомые, да и Жанка всегда веселилась по этому поводу, обнимая ее буйные нерусские локоны…
Глеб легко шагал к перелеску, внимательно смотрел по сторонам, отмечал детали, все пока было вроде хорошо, дышалось легко, но матушка-то не зря все же охнула, увидев утром круговую темноту под его глазами…
…Когда Жанка после своей московской эпопеи вышла здесь, в их городе, замуж за Германа Данилова упитанного военпредовского сынка из параллельного класса, Глебу Никитину как-то удалось в командировке вдребезги напиться, приятно удивив принимающую норвежскую сторону. А когда через полгода после этого он прилетел на очередные пару дней в родные края и впервые за несколько лет увидал Жанку, только чудом ему удалось не напиться подобным же образом и во второй раз.
Тогда они вместе планировали ее магазин.
Жанка представила старого друга мужу, предпринимателю, только начинающему тогда свой новый бизнес по тканям; увлеченно рассказывала Глебу о своих планах открыть магазинчик элитной одежды. Она была стопроцентно уверена, что их маленькому городу крайне необходим бутик с одеждой для концертов, приемов, официальных и торжественных мероприятий.
Они сидели в почти пустом кафе и трепались. Жанка напористо требовала от Глеба удивительных решений и необычных названий, а он умиротворенно потягивал холодный джин, смотрел на нее и смеялся…
— Общая тема должна быть музыкальная, в основном строгая классика. Правильно? Как ты считаешь, Глеб?
