Не за стол, не из кухни…
В два шага Глеб встал от балкона под свет.
Обвел прочным взглядом всех сидящих. Лицо его стало еще жестче, пальцы на спинке стула ломали и дерево, и сами себя.
— А кому еще, кроме вас, он денег был должен?
После этих негромких, но неожиданных слов все ораторы почему-то смутились. Виталик, застигнутый вопросом Глеба у раскрытого холодильника, начал старательно в нем прикуривать, Данилов резко ерзнул задом в темный диванный уголок, а Марек стал неистово пилить вилкой толстый кусок копченой колбасы, до этого долгое время мирно лежавший у него на тарелке.
— Ладно. Не ломалась у меня в субботу машина. Врал я тогда Назару.
Марек бросил бесполезную вилку, отважно и пьяненько выпрямился за столом.
— И тебе врал, Глеб, что не могу приехать к вам на яхту из-за машины. Я у Серого вчера утром был, а вам специально ничего говорить не хотел, пока… Я ж к нему приехал, чтобы по деньгам все порешать…
— Решил? — Обернувшись на него, Виталик сильно хлопнул дверцей холодильника.
Марек замялся.
— Ну я же не ругаться, наоборот, я к нему ездил-то, чтобы денег дать. Тогда-то, на майские, как раз перед этим взрывом, Серый позвонил мне, ну, все еще тогда хиханьки да хаханьки было; он сказал, что, мол, черви у него есть для меня, ну, то есть для рыбалки, хорошие. Он так еще жался как-то странно, говорил, что может, я по-соседски загляну к нему за наживкой-то, может, мужикам моим знакомым, рыбакам, выползки нужны. Все их расхваливал, говорил, что хорошие в этом сезоне у него червячки получаются, просто гимнасты, так и выразился, ну, сказал еще, что и по другим делам ему нужно со мной поговорить.
Я приехал. Днем, первого, после демонстрации по телевизору. Поговорили, червяков я у него взял, действительно классные червячки тогда были!
Марек всхлипнул, наклонился над столом, начал пощипывать краешек клеенки.
— …Ну я и сказал тогда Серому, что завтра, мол, еду на место первым, хочу немного порыбачить в затоне, пока все наши не подъедут. А он стал денег у меня просить, понимаете! Помню еще, что глазищи на меня так страшно тогда пялил, говорил, что деньги ему вроде как для сына больного… А вы же знаете, — Марек смущенно глянул на друзей, — какое у меня было тогда собственное-то настроение. Ну, в общем, не дал я ему тогда никаких денег-то… Наорал я на него немного, сказал, чтобы не занимался всякой ерундой, что у сына его наверняка какой-нибудь пустяк, что есть другие, настоящие болезни.
Тихонько, поймав отворот темы от собственной персоны, вякнул на Азбеля Герман:
— Послушай, а чего ты на людей-то в последнее время стал бросаться? Какой-то смурной, дикий, а ведь всегда песни на шашлыках нам пел. А? Чего такое с тобой-то?
— Так это…
Растерянно взмахнув рукой в сторону капитана Глеба, Марек замолчал.
— Я никому ничего про тебя не говорил.
Глеба было едва слышно, но он все равно не отходил от окна и не приближался к столу.
— Правда? Так ты ничего такого ребятам не рассказывал?
— Нет.
Марек снова начал тереть глаза:
— Дак я в мае-то сам думал, что болею серьезно. Позавчера только и прояснилось, что все хорошо, а так… я уж готовился с вами прощаться. Своими переживаниями был занят, не до Серого мне тогда было, уж поверьте… Вот и говорю, что когда он ко мне со своими сказками про больного-то пацана полез, я на него и взбеленился! Послал я его тогда по полной программе. Сказал еще, что врет он все про сына-то, только чтобы денег еще у нас вымутить на какие-нибудь свои новые аферы… Посмеялся я потом, послал его подальше, объяснил, что он всех уже достал своими просьбами. Предупредил еще тогда популярно, чтобы не вздумал больше к нам на шашлыки соваться. Ну, и не выдержал, рванью я еще тогда назвал Серегу, извиняюсь…
Оставив в покое скатерть, Марек взглянул на плечи Глеба Никитина и сокрушенно подпер кудрявую голову руками. Общее тягостное молчание заставило его продолжить признаваться:
— Вчера утром я к нему ездил. Не звонил заранее, ничего… Просто проснулся, настроение было классное, вчера с утра-то. Ну я и подумал: может, он мне про сына-то своего не случайно тогда трепался? Может, в самом деле чего серьезное у пацана… Думал на это дать денег Серому. А вам ничего не хотел пока говорить.
