— Эти ребята сейчас прячутся. — Виталик с заботой помял соль в бумажной пачке и отсыпал немного в синюю пластмассовую баночку. — Года три назад не пройти было из-за них по городу-то, невозможно просто было, понаехало тогда их к нам сюда столько! Потом чего-то в прошлом году местные с ними серьезно поцапались, погоняли, и все, поуспокоились они, сильно на улицы-то и не высовываются. На рынке наших теток с цветами торговать ставят и с виноградом тоже местные в рядах стоят, а самих-то кавказцев и не видно практически. Только за выручкой к вечеру приезжают ненадолго. А так… За городом они все больше сейчас живут. В Кобостове, знаешь, какой поселок эти орлы себе отгрохали! Такие домищи! Откуда только деньги-то у таких безработных берутся?! Да ты же сам помнишь, у нас тут всегда из приезжих-то больше всего всегда цыган было. Таборы по реке постоянно шастали, и на вокзале их было допраха́. Цыгане-то у нас как родные уже, привычные. Барон вон ихний на «Лексусе» по администрациям нашим раскатывает, а пацанята его казино в поселке организовали.
Глеб строго осмотрел рыжик на своей вилке и перевел печальный взгляд на Виталика. Тот встрепенулся.
— Ну, чего хоть ты опять-то грустишь?
— Детство уходит.
Круглое лицо Панасенко, сбрившего наконец-то свою несуразную бороду, было настолько добродушным и милым, что Глеб не удержался, подмигнул понимающе:
— Это чтоб хулиганы не узнали, а, Виталик?
— Да что ты, Глебка, в самом то деле…
Виталик чуть не прослезился от несправедливых слов друга.
— Ладно, ладно, не обижайся — я же знаю, что ты не трусишка.
Виталик все же немного поморгал и пробормотал чуть в сторону:
— Просто борода щекочется сильно, непривычно еще.
И, смущенно улыбнувшись, добавил:
— … и пачкается, когда кушаешь.
Немного поскрежетав по сковородке с жареной картошкой, Виталик поднес ко рту вкусную ложку и в задумчивости стал ее облизывать.
— Послушай, Глебка, а может, это все-таки Герман мстит Назару за Жанку, или, может, он думает, что Вадик тот взрыв для него устроил из-за Жанки тоже, а получилось-то с его девчонкой, вот он спсиху-то и стрелял в него… А? Ты-то как думаешь?
— Никак я не думаю. Я ем твой холодец и мне хорошо.
— A-а… Ну, тогда ладно.
Когда прозвенел дверной звонок, Панасенко с радостью резво прыгнул со стула и выбежал в коридор. Послышался добрый разговор, смех и в комнату в сопровождении довольного Виталика важно вошел Данилов. В спортивном костюме, с простецки отвисшим брюшком, Герман уже не казался таким монументальным и замечательным, как всегда.
И сразу же, виновато ухмыляясь, он развел руками перед Глебом:
— Прости — не вытерпел. Скучно стало. Вызвал, вот, по мобильнику такси — и к вам.
Протискиваясь от дверей, Виталик деликатно тронул его за бок:
— Давай, давай, Гера, за стол. Присаживайся… Супчику будешь? Куриного, с вермишелькой, а? И водочки?
Большой гость загоготал.
— И водочки хочу, и супчика, и всего того, что есть у тебя в холодильнике! Тащи! У меня сегодня на эти дела аппетит просто страшенный!
Виталик строго, пытаясь быть похожим на капитана Глеба, подступился к Герману:
— Ты в курсе, что Марек в аварию попал?
— Да ты че?! В самом деле? Марчелло кого-то на своей развалюхе цапанул? Или его бортанули? Он же ездит, как примерный пионер, под всеми знаками останавливается. Не, первый раз об этом слышу.
— Вот, холодца еще тебе немного положу, ладно? Хрен в баночке, вот, бери. Марека-то самого сбили. Он пешком был тогда, выходил уже из своей машины, кто-то промчался рядом, около самого его дома, ну и вот… Не совсем, правда, не очень страшно с ним получилось-то, не переехали ведь, а так, немного, весь в синяках дома лежит. Галина около него в истерике.
Не особенно стараясь прожевывать, Данилов хлебал суп, одновременно подцепляя на вилку куски холодца и торопливо отправляя их в рот. Показав рукой Виталику, чтобы тот продолжал рассказывать и налил бы ему вторую, он немного отдышался.
— А с чего это Мареку так значительно нюх-то начистили? Назаровским парням он опять не понравился или это Галькины кобельки его потихоньку рихтуют?
Схватив рюмку, Данилов повернулся к хозяину:
