Озадаченная собеседница только и смогла, что жалко кивнуть в ответ.
— Скажи своим бабуинам, что если что-то еще неприятное произойдет в ближайшее время с моими парнями… А взамен я обещаю тебе, что сделаю все возможное и невозможное, чтобы Марек и Назаров не наломали дров и помирились. Не сомневайся.
Глеб отвернулся и молча встал у окна.
Пауза затягивалась.
Посчитав, что гроза миновала, самое страшное позади, а схитрить по-крупному ей здесь все равно не удастся, Галина первая пошла на примирение. Легкий флирт как небольшая благодарность за предстоящие положительные действия Глеба по отношению к ее мужу был, как она предполагала, в данный момент как раз кстати.
— У вас щербинка впереди — ее ведь можно так легко отремонтировать.
Глеб тоже решил, что профилактика дамской безмозглости закончена и пора прекращать изображать ужасную обиду.
— Зачем?
— Она, конечно, очень милая, но в обществе ведь могут подумать, что у вас нет средств, чтобы ухаживать за зубами. У вас, конечно же, есть средства, да, Глеб?
— Мое счастье, уважаемая, не в том, что у меня есть, а в том, чем я не располагаю.
Галина хмыкнула недоверчиво:
— Как это все сложно! Вы, Глеб, наверно, меня обманываете? И чего же у вас нет для полного счастья?
— У меня нет тяжких обязанностей, нет пагубных пристрастий и я до сих пор не знаю, где моя больничная карта.
— Вы такой любезный мужчина! Это что-то! А почему вы никогда не ругаетесь, я имею в виду неприлично?
— Кого надо я и так сумею оскорбить, обыкновенными литературными словами.
Теперь в сторону окна уже задумчиво смотрел Глеб Никитин. Философия явно позволяла еще немного покрутить дамочку на информацию. Глеб взял с холодильника открытую коробку конфет, пододвинул их поближе к Галине и покровительственно начал вещать:
— Какой-то умник сказал мне однажды, что жизнь похожа на бег собачьей упряжки. Или ты лидер, или у тебя перед глазами всегда будет, пардон, одна и та же картина…
Понимающе прикоснувшись пальчиками к его плечу, Галина хихикнула.
Так же доверительно капитан Глеб прошептал ей на ушко:
— Так за что же, по-твоему, негодяй Вадим хотел убить Данилова?
— Умоляю вас!
Надкусанная шоколадная конфетка упала на пол.
— Я больше не буду…
— Клянусь, что и я, миледи, тоже. И все-таки, на посошок, поведайте-ка мне, чем же таким классный парень Данилов насолил нашему развратному Назару, что тот решил его грохнуть, да еще и таким варварским способом?
— Да все это из-за Жанки Даниловой! Все вокруг знают, что Вадим за ней раньше ухлестывал, а она взяла да и за Данилова вышла!
— Всего-то?! И из-за этого такая страшная месть?
— Ну да… А вот вы, Глеб, почему вы не обращаете внимания на женщин, даже на привлекательных? У вас что, никогда не бывало романов, например, с банкиршами?
— Я с уважением отношусь к банковскому делу и к «банкиршам», как ты их называешь…
— Только с уважением?
— С любовью я относился к женщинам-финансистам два или три раза в своей жизни. Нет, вспомнил, четыре.
Капитан Глеб назидательно покачал пальцем перед лицом Галины:
— И вообще, если я что-то не делаю, то на это есть три возможные причины. Первое — я просто не хочу это делать; второе — я не могу это делать; третье — я считаю это действие временно нецелесообразным. Лучший вариант ответа на вопрос о банкиршах приветствуется. Помощь зала в вашем случае, надеюсь, не требуется?
То, как серьезно задумалась Галина, позволило Глебу предположить, что одним залом подсказчиков здесь не обойтись:
— Еще конфетку? Или еще вопросик? Кто будет спрашивать?
— И конфету, пожалуйста, и про одежду я вас, Глеб, спрошу.
Отметив еще в холле гостиницы оранжевую рубашку и зеленый галстук Глеба, Галина решила, что настало время для тщательного комплимента.
— Как стильно все это у вас!
— Только для вас, мэм! По секрету сообщаю, что у меня к этому гарнитуру есть еще и чудные желтые брюки, но их я приберег для более торжественного случая, сорри! Да и в смокинге я, конечно, внушаю барышням большее доверие…
Интерес дамы на этот раз был абсолютно неподдельным.
— У вас есть собственный смокинг?!
— Нет, я беру их напрокат. А вообще, в то время как многие мужчины к своей внешности относятся с некоторой небрежностью, я — с полной.
